Дэвид Харви - Социальная справедливость и город - Введение. «Право на город» Дэвида Харви

Эми ГУДМАН

Последняя книга Дэвида Харви называется «Бунтующие города: от права на город к городской революции»

Представляем беседу с профессором Городского университета Нью-Йорка и выдающимся социальным теоретиком Дэвидом ХАРВИ, который 40 лет занимается исследованием «Капитала» Карла Маркса, является автором ряда книг: «Ограничения “Капитала”», «Краткая история неолиберализма» и др. Его последняя книга называется «Бунтующие города: от права на город к городской революции». В интервью Харви, опираясь на свои идеи, изложенные в «Бунтующих городах», описывает причины, приведшие к возникновению движения «Захвати Уолл-стрит», его историческую преемственность по отношению к городским движениям прошлого, а также его дальнейшие перспективы. Беседа состоялась в студии информационной программы «Демократия - сейчас!» в рамках подготовки первомайской акции движения «Захвати Уолл-стрит».

Эми Гудман: Расскажите нам о своей последней книге, Дэвид.

Дэвид Харви : В книге я пытаюсь исследовать историю городских восстаний. И, действительно, если вы посмотрите на ситуацию во всём мире, которая развивается прямо сейчас, вы увидите беспорядки в Берлине. Вы увидите их в Каире. Посмотрите, что происходит с движением «возмущённых» в Испании и, конечно, на события в Греции. В Чили на улицах протестуют студенты. За последние годы мы были свидетелями восстаний в таких городах, как, например, Лос-Анджелес. Так вот, меня заинтересовал своего рода политический смысл этих движений. И как мне кажется, в некотором смысле, «Захвати Уолл-стрит» вписываются в эту традицию.

Его акции как будто говорят: «Верни себе город, это наш город, он не принадлежит только пресловутому одному проценту». Так вот, ещё немного и это зазвучит как: «Отдавайте нам город, и мы сделаем его нашим городом». И, конечно, в истории уже существовал пример того, как город был возвращён людям. Это произошло самым решительным образом в дни Парижской Коммуны в 1871 году.

Эми Гудман : Что представляла собой Парижская Коммуна 1871 года?

Дэвид Харви : Парижская Коммуна 1871 года была не просто восстанием против правительства, но и попыткой создать альтернативную форму управления городским хозяйством в условиях войны и всего того, что с ней было связано. И, конечно, коммуна была безжалостно подавлена — так же, как это происходит сейчас на наших глазах в Хомсе в Сирии. Итак, нетрудно заметить, что иногда городское движение может работать, а иногда его жестоко подавляют.

Эми Гудман : Давайте от Парижской Коммуны переместимся ближе к нашему дню. Вы говорите о праве на город. Что оно означает?

Парижская Коммуна 1871 года попыткой создать альтернативную форму управления городским хозяйством. На фото: коммунары повалили Вандомскую колонну со статуей Наполеона

Дэвид Харви : Право на город означает только одно, а именно - кто они, имеющие право на Нью-Йорк? Кто здесь может влиять на ход событий? Кто может реально изменить жизнь людей? И когда мы говорим о власти одного процента, мы говорим о группе, обладающей практически безграничными полномочиями, которая на самом деле руководит большей частью инвестиций, осуществляемых в городе, значительно перестраивая его. У нас есть мэр-миллиардер, который находится в тесном союзе с этим одним процентом. Однако вряд ли какие-либо решения о развитии города принимают организации вроде «Представляя бездомных» или беднейшие слои населения. Таким образом, отстаивая своё право на город, мы действительно пытаемся говорить о том, как обычные люди могут влиять на городскую жизнь и отстаивать городское пространство, в котором они живут.

Эми Гудман : Ранее, в этом месяце, мэр Нью-Йорка Майкл Блумберг сравнил законопроект городского совета по установлению прожиточного минимума с коммунизмом. Законопроект предусматривает повышение заработной платы рабочих в городе за счёт городских субсидий. Блумберг следующим образом прокомментировал это в интервью для радиостанции WOR: «Если вы задумаетесь над этим, то поймёте, что последний раз подобным образом управлялась экономика в СССР, и это не пошло ему на пользу. Вы не в силах остановить приливы и отливы. Нам нужны рабочие места в городе. Было бы великолепно, если бы все рабочие места в городе высоко оплачивались. Это было бы большим преимуществом для работников, но не очень понравилось бы работодателям. Если вы попробуете сделать это силой, вы просто изгоните бизнес из города». Так говорит мэр Блумберг. Что вы думаете об этом, Дэвид?

Дэвид Харви : Это обычная история. Однако давайте присмотримся к этой ситуации. Один процент наиболее богатых жителей Нью-Йорка зарабатывает согласно декларации о доходах примерно $ 3,75 млн. в год. Это та сумма, которую они получают в среднем. Примерно половина жителей Нью-Йорка пытается прожить на $ 30 000 в год. Существует ещё 34 000 домашних хозяйств или около 100 000 человек, которые пытаются жить в этом городе на $ 10 000 в год. Этот уровень существующего неравенства — совершенно потрясающий, и он значительно возрос в сравнении с 1970 годом.

Полиция применяла против "оккупантов" Уолл-стрита горчичный газ

Давайте посмотрим, кто доминирует в городской жизни? Кто принимает решения? Это тот самый один процент. Поэтому я думаю, что движение «Захвати Уолл-стрит» совершенно верно говорит, что у нас есть только одна форма власти - вывести людей на улицы, действовать на улицах. У нас нет возможности определять политику в средствах массовой информации. У нас нет власти, нет денег, которые и определяют эту политику. Вот каково положение, в котором мы находимся. И движение «Захвати Уолл-стрит» пытается дать иной способ для выражения политических взглядов, нежели это принято обычно.

Эми Гудман : Движение «Захвати Уолл-стрит» сталкивается со всё более жестокими действиями со стороны полиции. В ноябре сотрудники информационной программы «Демократия - сейчас!» беседовали со Стивеном Грэмом, автором книги «Города в осаде: Новый военный урбанизм», который рассматривает вопрос всё более возрастающего влияния военных технологий на деятельность полиции.

Стивен Грэм тогда сказал: «В Северной Америке и Европе сдвиг в сторону парамилитаризации полиции произошёл давно. Это видно на примере использования вертолётов, инфракрасного сканирования, тяжёлого армейского вооружения. Начало этому сдвигу положила война с наркотиками и тому подобные кампании. Кроме того, совсем недавно, с момента окончания «Холодной войны», ведущие военные, охранные и IT-компании начали активно продавать свою продукцию полиции. Системы видеонаблюдения, системы геоинформационного отображения, а в последнее время ещё и беспилотные летательные аппараты, - которые, например, используются в ходе операций по уничтожению сил противника в Афганистане, в Пакистане и в других местах, - стали позиционироваться как своего рода внутренние полицейские технологии».

Это слова Стивена Грэма, автора книги «Города в осаде: Новый военный урбанизм». Как Вы знаете, существует закон о созыве ополчения шерифом графства, и в нём говорится, что солдат нельзя использовать в качестве полиции на улицах. Но, мне кажется, что власти пытаются обойти это, милитаризуя полицию. Что Вы думаете об этом, профессор Харви?

Дэвид Харви : Да, это, безусловно, так. Но я вижу в этом признак того, что один процент очень нервничает. Я имею в виду, что мы движемся через кризис, и особенно комфортно это удаётся делать пресловутому одному проценту. Никто из них не попал в тюрьму за все те ошибки, которые, как мы знаем, они сделали. И мне кажется, что один процент на самом деле боится того, что люди начнут воспринимать риторику движения «Захвати Уолл-стрит». До некоторой степени это уже происходит, потому что дискуссия уже немного сместилась в сторону вопроса о социальном неравенстве и бедности. Я думаю, что репрессии полиция осуществляет не только в Нью-Йорке, но и по всей стране. Это выглядит как фактически скоординированная деятельность, осуществляемая почти по прямому указанию корпораций и всех богачей. Они словно бы говорят: «Вы должны держать этих людей под контролем, у вас есть всё, чтобы раздавить их протест в зародыше. В зародыше!»

Движение «Захвати Уолл-стрит» говорит: у нас есть только одна форма власти - вывести людей на улицы, действовать на улицах

Эми Гудман : И полицейские разогнали все лагеря движения «Захвати Уолл-стрит»!

Дэвид Харви : Да, и полиция сделала это. Как мне кажется, движение «Захвати Уолл-стрит» вдохновляется мужеством людей, выходивших на площади в Египте, в Бахрейне и так далее. Это движение говорит: «Посмотрите, всё должно измениться. И мы будем пытаться осуществить эти изменения мирным путём». Я имею в виду, что это один из сигналов, который артикулирует их риторика. И эта мирная форма демонстрации была безжалостно прервана специальными силами полиции.

Эми Гудман : Вы часто говорите о создании общественных мест в городе.

Дэвид Харви : Да. Это удивительно, что в Нью-Йорке, например, есть большое количество общественных мест, но есть ли среди них такое, где мы можем проводить собрания и политические дискуссии наподобие тех, что проходили на афинской Агоре? Ответом на этот вопрос будет - нет. Сначала вы должны подать заявку, при этом вы в курсе всех тех ограничений, которые жёстко регламентирует разрешение. Таким образом, общественное пространство в действительности закрыто для общественности. Многие из общественных мест сейчас превратились в цветники. Поэтому у нас есть прекрасные места для собраний тюльпанов и других цветов, но у нас нет мест, где люди могут собираться. Одна из наших целей, которую мы будем пытаться достигнуть - создание пространства для собраний, где мы могли бы вести дискуссии. Так что это будет своего рода бесплатный университет в Мэдисон-сквер-парке. Происходит множество подобных акций, одна из целей которых заключается в том, что бы освободить пространство для политических дискуссий, для возможности вести открытый политический диалог в городе.

Эми Гудман : Вы говорите о том, что ?

Дэвид Харви : Ну, я считаю, что движение «Захвати Уолл-стрит» действительно стало чем-то подобным. Это своего ударный аккорд. Более того, когда я говорил о репрессиях против движения, я имел в виду, что сила этого давления определяется эффектом, который вызывает само это движение. Мне кажется, что к нему начинают прислушиваться, и я надеюсь, что завтра наступит ситуация, когда многие люди скажут: «Смотрите, положение вещей должно измениться. Что-то должно теперь пойти по-другому».

Перевод сделал Александр ШАРОВ.

«Право на город» - концепция, идея которой впервые сформулирована французским социологом и философом Анри Лефевром в одноименной книге «Le Droit à la ville», вышедшей в свет в 1968 году. Основой идеи является «спрос [предъявляемый жителями города] на обновленное, расширенное право на доступ к городской жизни» . Эта проблема затронута как минимум в трёх произведениях Лефевра : The right to the city (1996), Space and politics (1973), The production of space(1991)и Writings on cities (1996). Также концепцию развивали Дэвид Харви (The right to the city) и Дон Митчел (The Right to the City: Social Justice and the Fight for Public Space).

Энциклопедичный YouTube

1 / 3

096 Право на город

Право на город by Иван Медведев

Свят Мурунов "Городские сообщества - право на город"

Субтитры

Суть концепции

Главная идея - призыв к радикальной реструктуризации социальных, политических и экономических отношений в рамках города . Радикальную природу концепции подчеркивает тот факт, что право на город затрагивает сферу принятия значимых решений: настаивает на переориентации системы принятия решений с государственного уровня на городское пространство и городских жителей. Причем Лефевр выступает за участие в принятии горожанами всех решений, которые относятся к созданию городских пространств.

Для лучшего понимания концепции право на город следует также ознакомиться с теорией производства общественного пространства Анри Лефевра . Он выделяет три типа пространства: воспринимаемое пространство (Perceived space), задуманное пространство (conceived space) и жилое пространство (lived space). Воспринимаемое пространство - объективное пространство физических объектов, с которыми люди взаимодействуют в повседневной жизни. Задуманное пространство - мир идей и представлений о том, как должно выглядеть окружающее людей пространство. Жилое пространство - комбинация воспринимаемого и задуманного, не просто физическое место, где проистекает общественная жизнь, но само является её составным элементом .

Право на город также должно способствовать сокращению социального неравенства. Право на город завоёвывается и осуществляется путём социальной мобилизации и коллективной политической и социальной борьбы для трансформации существующих либерально-демократических гражданских и капиталистических социальных отношений, которые наравне с глобализацией являются причиной социального неравенства . (Важно помнить, что Лефевр был неомарксистом)

Структура права на город

Право на город включает в себя два аспекта: право на участие (the right to participation) и право на присвоение (he right to appropriation).

Право на участие предполагает, что горожане должны участвовать в принятии всех решений, сопряженных с созданием городского пространства. В сферу решений, которые должны, согласно праву на город, принимать граждане, входит весьма широкий список сфер общественной жизни всех масштабов. Даже инвестиционные решения фирм, действующих в городе, попадают в сферу права на город, так как играют важную роль в производстве городских пространств. Таким образом, горожане получают «место за столом переговоров» и «прямой голос» при принятии решений в городе, в противовес опосредованному участию в производстве общественных пространств посредством уплаты налогов и участию в голосованиях, практикующемуся в демократических странах.

Право на присвоение включает себя право на физический доступ к городским пространствам и их использование. Важно то, что это право не просто занимать уже созданные пространства, но и производить и преобразовывать пространства таким образом, чтобы они отвечали потребностям людей. Полезность пространства для горожан становится главным аспектом при принятии решения о его создании.

«Право на город» Дэвида Харви

Суть в том, что граждане по одиночке и сообща в своей повседневной деятельности, предпринимая политические, интеллектуальные и экономические усилия, строят город. Харви отмечает, что право на изменение города - это не абстрактное право, а право, которое укоренено в повседневных практиках, независимо от того, знаем мы о его наличии или нет.

Неотчуждаемое право на город покоится на способности побуждать открытые пространства города к протесту и оспариванию, создавая так неопосредованные публичные пространства, чтобы котел городской жизни оказался в состоянии стать катализатором, из которого могут появиться новые концепции и конфигурации городской жизни. Право на город - это не дар. Его должно завоевать себе политическое движение. Если городской пейзаж был воображен и сделан, то его можно вообразить иначе и переделать.

Современные интерпретации

Несмотря на то, что термин «право на город» появился в конце 60-х годов ХХ века, активное его использование началось лишь недавно. Активизировал его использование целый ряд гражданских инициатив, волна которых прокатилась сначала по США, Восточной Европе и Латинской Америке, а затем вспыхнувших в ближневосточных городах, таких как Бейрут и Стамбул .

Термин право на город стал весьма модным в наши дни, считает исследователь Марсело Лопес де Соуза, тем не менее, термин не всегда интерпретируют в соответствии с работами Лефевра или того же Харви . Многие неправительственные организации и городские девелоперские агентства считают «право на город» правом на осуществление следующего сценария: «доступное жилье для человека» (начиная от «хорошего» жилья и «хорошей инфраструктуры» по соседству и заканчивая «экологически чистым» транспортом") плюс «участие» уже в более приближенном к оригиналу смысле. В политико-философском и социально-теоретическом смысле право на город может означать следующее: «как можно больше справедливости и защиты окружающей среды». В большинстве случаев люди считают, что право на город - это право на лучшую, более «человечную» жизнь в условиях капиталистического города и общества и представительной демократии

В 2004 году Международный альянс жителей и Программа ООН по населенным пунктам на Международном урбанистическом форуме в 2004 году приняли решение о включения права на город наравне с жилищем и чистой водой в список прав на предметы первой необходимости.

В 2001 году право на город было включено в федеральный закон Бразилии. .

Критика

Современные ученые, дискутируя на тему набирающего популярность термина «право на город» и увеличивающегося числа массовых социальных протестов, высказывают в том числе критику концепции Лефевра. Одной из наиболее ярких подобных работ является статья Марка Персела из Университета Вашингтона «Excavating Lefebvre: The right to the city and its urban politics of the inhabitant».

Он считает, что теория Лефевра более радикальна и опасна, чем её представляют в современной литературе, кроме того, является слишком теоретической и политически неразвитой. Анри Лефевр не предлагал полноценной альтернативы имеющимся у современных горожан институтам избирательного права. Хотя в концепции права на город и есть интересные моменты, её нельзя рассматривать как решение имеющихся проблем.

Американский автор указывает на то, что осуществление права на город, согласно Лефевру , предполагает радикальное изменение структуры политической власти в обществе, последствия чего непредсказуемы и могут быть разрушительными.

Затем Персел сомневается в том, будут ли решения горожан по поводу экономической деятельности крупных компаний в их городе эффективными. Ведь помимо влияния на городские пространства одного города, такие компании, как, например, Boeing для города Сиэттл (упомянут самим Лефевром в качестве примера), воздействуют и на другие регионы. Влияние на них, по всей видимости, горожанам будет уже не так интересно.

Также в данной работе отмечается, что Лефевр верит в то, что право на город ни коим образом не касается вопроса взаимоотношений национальностей, а также других неполитических различий, как пол, этнос, социальное окружение, хотя сейчас подобные различия играют очень большую роль в социальном взаимодействии.

В работах Анри Лефевра остается также неясным, как именно горожане будут использовать своё право принимать решения. Основной задачей является соответствие создаваемых городских пространств потребностям жителей города, однако конкретные решения все равно придется продвигать путём их долгого и не простого согласования и политической борьбы.

«Implementing the Right to the City in Brazil» Sustainable Cities Collective, 2011

Анна Желнина, Анисья Хохлова, Елена Тыканова, Олег Паченков (эксперты проекта «Лаборатория городских исследований» (ГорЛабор), Центр независимых социологических исследований (ЦНСИ))

В последние несколько месяцев в связи с выборными дискуссиями неожиданно обострился еще один вопрос: кому принадлежит городское пространство и как это право реализовать на практике?

Сразу после парламентских выборов 4 декабря российские горожане вышли на улицы и площади, чтобы выразить свое несогласие и продемонстрировать единство. Эти попытки, однако, не всегда находили понимание: сотрудники правоохранительных органов задерживали протестующих, городские власти отказывались согласовывать заявки оппозиционеров, и т.п. В Петербурге, например, возник еще и вопрос о том, куда вообще можно пойти: больших и удобных площадей в центре города практически нет. Исключая Дворцовую площадь, сборища на всех остальных просторных площадках либо находятся в стороне от символически значимого «исторического центра», либо мешают движению пешеходов и автомобилей.

В свое время премьер В.В. Путин в свойственной ему популистской манере противопоставил митинги «несогласных» интересам «больных детей». Однако, этот беспроигрышный риторический ход ситуацию с локализацией протестов в городском пространстве на исправил. В феврале 2012-го В.В.Путин снова был вынужден обратиться к этой теме, и предложил «по примеру некоторых наших соседей в Европе найти место достойное, по типу Гайд-парка, и там всем, кто хочет, дать возможность высказываться по всем вопросам абсолютно открыто».

Вопрос о том, кто, где и как может высказываться, отнюдь не праздный. Общеизвестно, что в 31-й статье Конституции РФ закреплено право граждан на свободу собраний. Кроме того, открытые городские территории являются общедоступным, т.е. не принадлежащим какому-либо частному собственнику, ресурсом, которым могут пользоваться все желающие. Однако фактически у горожан есть лишь это эфемерное право «собираться» в том месте, где они посчитают нужным - но, по возможности молча - не митинговать, не высказывать свое мнение, не отстаивать свои права.

Оправдывая право на городское пространство, горожане и власти пользуются диаметрально противоположной аргументацией. Городские власти чаще всего обращаются к юридическим предписаниям, в то время как активные горожане упирают не на законность, но на легитимность собраний, подкрепляя свои претензии личными воспоминаниями, обращением к истории города, фольклором, легендами. Для жителей безусловным a priori является право на собрание и статус общественного пространства города как безусловно общедоступного для любого желающего там находиться и высказываться. Власти в ответ виртуозно пользуются техническими деталями, связанными с местом, временем и форматом происходящего, как поводом отменить мероприятие вовсе, превращая тем самым городское пространство из общедоступного в закрытое, контролируемое, запретное.

Дискуссия о праве на город (the right to the city) - одна из наиболее актуальных в современных городских исследованиях. Термин «право на город» предложил в середине ХХ века французский марксист Анри Лефевр, который понимал под этим словосочетанием не просто право горожан выходить на улицы или пользоваться многообразными возможностями городской жизни, но и их право «обживать» город, поддерживая комфортные для себя привычки и традиции, отстаивать свои представления о должном политическом, экономическом и инфраструктурном развитии города, заявлять о своих интересах и быть услышанными. Как пишет Дэвид Харви, «право на город - это гораздо больше, чем просто индивидуальная свобода доступа к городским ресурсам: это наше право менять самих себя, меняя город» (Harvey D. The Right to the City// New Left Review, 53, September - October 2008 .).

Участники митингов и шествий «За честные выборы», трансформируя городскую среду, преодолевая трудности и запреты, пытаются изменить себя (создать новое сообщество граждан) и город (сделать его более открытым для людей и высказываний). Трудно удержаться от соблазна провести параллель между российскими митингами и глобальным движением «Оккупируй (Уолл Стрит)!», хотя за сходством здесь кроется и масса различий - от повода для недовольства, до формы выражения и состава протестующих. Сходства и различия «Болотной площади» и «Оккупируй..!» безусловно достойны более глубокого анализа и обсуждения, к которому мы призываем участников дискуссии«.

Разумеется, политический протест - лишь одна из форм реализации права на город. Все общественные движения, оспаривающие захват территорий крупным бизнесом (протесты против строительства Охта-центра в Санкт-Петербурге) или выступающие против вырубки зеленых насаждений (движение в защиту Химкинского леса), одновременно являются попытками горожан обрести возможность контроля над своей средой обитания. Т.е. все они - попытки сделать одновременно нечто больше.

Возможно, поэтому предложение Путина создать «Гайд-парк по-русски» некоторые восприняли с опасением: как предложение создать особые «резервации» для реализации того права, которое в идеале должно быть доступно всем, всегда и везде, покуда уважаются права других горожан. Опыт развития крупных городов показывает: публичное место может «сработать» лишь в том случае, если оно конструируется «снизу» - по инициативе граждан и при их активном участии. Власти, в свою очередь, могут лишь среагировать на инициативу ее легальным закреплением, финансовой и информационной поддержкой.

Конечно, сторонники создания «гайд-парков» могут, вслед за премьером-президентом, напомнить о неудобствах, которые митингующие активисты доставляют многим горожанам. Но таковы правила игры в публичном пространстве большого города : здесь каждый должен быть готов уважать право других на самовыражение, что, в конечном счете, гарантирует такое же право и ему. Желающие жить в большом городе и пользоваться его преимуществами должны быть готовы и к определенному дискомфорту, связанному с общедоступностью городского пространства. Именно поэтому общественное пространство - где могут спонтанно встречаться незнакомые и очень разные люди - представляют собой суть большого города и характерного для него образа жизни.

И Лефевр, и Харви отмечают, что внимание к городским проблемам и вопросы, касающиеся обустройства городской среды могут стать тем «клеем», который мобилизует и соберет воедино разрозненных горожан. Собравшись в сообщества, горожане смогут добиться более справедливого соотношения сил в политической и экономической жизни. Кроме того, очевидно, что именно городские общественные движения, фокусирующиеся на вопросах качества жилья, транспортной инфрастуктуры и т.п. в последнее время активизируются и представляют шанс для развития гражданского общества.

Возможно, не «высокая» политическая арена, а конкретное и локальное городское пространство смогут стать основой для реальной и эффективной консолидации тех, кто не удовлетворен ситуацией в стране. Может быть, вместо тщетных попыток делегировать свои интересы политикам, способным их представить, горожане займутся изменением ситуации «здесь и сейчас» - непосредственно вокруг себя, в своих кварталах, районах, городах. Право собираться вместе, обсуждать то, что волнует, формулировать общественное мнение и реализовывать то, о чем согласились - непременное условие изменений, а городское пространство - сцена, на которой эти события развернутся. Осталось определиться со стратегией. Нужны ли нам для реализации своего права на город отведенные властями «гайд-парки» или следует «оккупировать городские пространства»?

Комментарии:

Александр Филиппов (Руководитель Центра фундаментальной социологии НИУ-ВШЭ, главный редактор журнала «Социологическое обозрение») :

Рассуждения о «праве на город» - интересный текст, разве что написанный чересчур быстро. Придираясь к мелочам, можно было бы заметить, что «эфемерное право» собираться «по возможности молча» - формулировка слишком туманная, что a priori бывает лишь безусловным и что «личные воспоминания и легенды» могут выигрывать у юридических предписаний в легитимности, но всегда проиграют в легальности. Однако придираться к мелочам я не буду, потому что существо дела схвачено здесь, в общем, верно, а следовательно, и дискуссия, если она состоится, должна касаться вещей более принципиальных. Дело не только в политической актуальности, хотя актуальность эта - не на неделю и не на месяц. Кажется, мы вступили в новую эпоху, и если ответом на социальное бурление не станут полицейские меры, столь же решительные, сколь и эффективные, это бурление будет заметным феноменом в пространстве больших городов России еще очень и очень долго. Но, повторю, дело не только в этом. \ Анализируя конфликт между горожанами, намеренными собираться в публичных местах, и городскими властями, авторы обращаются к понятию права. У горожан, говорят они, отсылая читателя к авторитетным мнениям Анри Лефевра и Дэвида Харви, есть право на город , то есть на исторически и символически центральные публичные места, а не аналоги Гайд-парка, представляющиеся скорее резервацией публичности, чем решением вопроса по существу. Однако сама идея таких резерваций не совсем пустая: жизнь города сложна, и политические манифестации - не единственное занятие его жителей. Право на город, если оно вообще существует, есть не только у манифестантов.

Очевидно, что проблемы - даже при самой доброй воле всех сторон, а уж тем более при ее дефиците или полном отсутствии, - могут решаться лишь в ходе самого политического процесса, а не за письменным столом теоретика. Посмотрим все же на некоторые теоретические аспекты этих проблем.

Нынешние разговоры о «праве на город» связаны, так или иначе, с борьбой против «глобального капитализма». Это не делает их менее актуальными для нас, однако смысл слов «право на город» надо понимать сообразно общей логике рассуждения и конкретным обстоятельствами ее применения. Зафиксируем вкратце некоторые принципиальные моменты, не выходя за пределы тех аргументов Лефевра и Харви, которым решили довериться авторы.

1. Городское пространство является результатом производства и воспроизводства, оно манифестирует экономические и властные отношения - и как свидетельство того, какими эти отношения были в прошлые эпохи, и как проявление отношений нынешних.

2. Города, утверждает Харви, - это области пространственно-временного закрепления капитала (spatio-temporal fix). Здесь действуют две логики: логика накопления капитала и логика политически-властная. Понимать это надо так, что «региональность кристаллизуется сообразно своей собственной логике из молекулярного процесса накопления капитала в пространстве и времени», а государство пытается «воздействовать на эту динамику своей политикой и мероприятиями» (Harvey D. The New Imperialism. Oxford: Oxdord University Press, 2003. P. 105). Когда логика накопления капитала того требует, появляются новые или радикально преобразуются старые города, а поскольку здесь не обойтись без социальных издержек, требуется политическое вмешательство.

3. Значит ли это, что город для его жителей - это всегда только место грубого и неоправданного насилия со стороны властей? Отнюдь нет, производство пространства - дело сложное и многомерное. Грубо говоря, пространство города, которое не только воспринимается органами чувств или представляется в ментальных конструкция, но и буквально проживается («lived space») - это не просто вместилище каких-то домов и улиц, имеющих актуальное значение и славную историю. Это еще и результат того, что когда-то где-то должно было быть размещено производство, рынки, банки, инфраструктура поставок, места проживания работников и владельцев и многое другое. Но это еще и места борьбы за власть, обустроенные так, чтобы демонстрировать (и обеспечивать в дальнейшем) превосходство властвующих над подвластными, напоминать о победах, являть богатство и мощь.

4. Таким образом, горожане живут в городе, который в определенной, меняющейся степени образован их собственными усилиями, но одновременно есть результат действия чуждых, внешних им сил. Сама «урбанность», говорил Лефевр, носит противоречивый характер. С одной стороны , современные города позволяют приглушить классовую борьбу, распыляя (распределяя в пространстве города, не позволяя концентрироваться) «опасные элементы», города также внушают жителям видимость «объективности», правильности своего устройства (транспортная система и прочие удобства). С другой же стороны , города оказываются местами действий, не ограниченных пространствами фабрик и офисов, пространство города - это пространство борьбы и само есть ставка в борьбе (см.: Lefebvre H. Production of Space. Cambridge: Polity, 1991. P. 386 f.).

5. Борьба за «право на город», говорит Харви, связана с тем, что процесс урбанизации принимает все время новые формы, и города преобразуется с очередным поворотом потоков капитала так, что не только возникают новые пространственно-временные закрепления, но и новые проблемы, слом привычных форм жизни, обнищание и т.п. Поэтому борьба за право на город - это борьба за публичный контроль над процессами, которые, как правило, идут у нас за спиной, носят безличный и всемирный характер.

Мы видим здесь достаточно типичный поворот левой мысли, основные аргументы в борьбе с неолиберализмом, специфическим образом преломленные в социальной географии через проблематику городского пространства. Насколько пригодны эти аргументы в нашей ситуации? В целом не было бы ничего неожиданного в том, чтобы сходным образом рассуждали и у нас все те, кто борется за демократию и против глобального капитализма, хотя, как правило, эти два рода борьбы у нас гораздо реже связаны между собою, чем на Западе. Если там речь идет о локальной борьбе против всемирных процессов, то у нас - о, некоторым образом, всемирной борьбе против локальных процессов, в которой общечеловеческие ценности и мировая общественность, по идее, находятся по одну сторону, а местная власть, городская и государственная, - по другую.

Тем не менее, это не значит, что марксистская социальная география не релевантна для тех, кто борется за право на город, за публичные места для общественности. Сам принцип анализа вполне может быть взят на вооружение - это почтенная традиция, представленная хорошими именами и школами, работающий механизм аргументации. Видимо, ученым здесь надо начинать именно с общего анализа того, как, кем и в рамках какой логики производится у нас городское пространство. Нужно связать локальные процессы с государственными и мировыми. Нужно общие принципы превратить в конкретный исследовательский результат и показать альтернативу. Все, что власти называют объективным и нерушимым должно быть разоблачено как произведенное и поддающееся преобразованиям (с этим аргументом плохо сочетается аргумент об исторической сакральности публичных мест, но тут уж придется выбирать).

Все это может иметь научное и политическое значение. Что же касается собственно движений, востребующих в наших условиях право на город, они будут развиваться своим чередом, не дожидаясь научных результатов. Когда и как политика и наука пересекутся, покажет будущее.

Михаил Блинкин (Научный руководитель НИИ транспорта и дорожного хозяйства):

Сугубо городской тип общественной активности, рассмотрению которого посвящена статья, удивительным образом сочетается здесь с признаками деревенской лавки, в которой, как известно, \ все вместе: «деготь, керосин, сельди, капуста, ситец, баранки, гвозди...».

Начну с того, что город (burg) как таковой - это населенное место, которое является буржуазным, так сказать, по определению. Социалистический (или же авторитарно управляемый) город это не более, чем мрачный оксюморон.

Право горожан свободно собираться на площадях без разрешения (или, тем более, без приказа) начальства куда более значимый \ признак города, нежели все позднейшие цивилизационные достижения в сфере застройки, планировки и коммунального хозяйства. Нормальный, полноправный и полно ответственный горожанин сочетает в себе три сущности: собственника, налогоплательщика, избирателя. Массовые мероприятия, проходившие под лозунгом «За честные выборы» на сугубо добровольной и вполне спонтанной основе в декабре 2011 и весной 2012 гг., собрали по преимуществу именно такую, вполне буржуазную публику. В этом смысле они были истинно городскими событиями.

Массовые мероприятия, организованные в тот же период на «добровольно-принудительной» и/или «покупной» основе, полностью укладывались в практику социалистических и/или авторитарно управляемых городов-оксюморонов и, следовательно, являлись по своей сути событиями сугубо антибуржуазными и антигородскими.

У движения «За честные выборы» нет ничего общего с движением «Occupy Wall Street (and around the world)». Массовку последнего составляли и составляют фрирайдеры (free riders), по-русски говоря, халявщики. В этом смысле у движения «Occupy ...» гораздо больше общего с московскими «демонстрациями трудящихся». Зарубежные любители халявы сознательно (или же по недомыслию) разрушают основы давно сложившегося и четко институализированного нормального (то есть буржуазно-демократического) городского бытия. У себя на родине мы эти основы все еще не сформировали; участники наших свободных митингов стараются по мере сил процесс их формирования ускорить, участники массовых мероприятий, организованных «по зову партии, по велению сердца», его тормозят.

Еще одно смешение такого же рода связано с поразительной симпатией авторов к старым и новым левым идеологам марксистского (около марксистского, антимарксистского, etc.) толка. Экспериментальный факт заключается в том, что на этом коньке добраться до города, «открытого для людей и высказываний», увы, решительно невозможно. Вся эта розоватая фразеология при минимальном приближении к практике оборачивается факельными шествиям или (в мягком варианте) милицейскими эстафетами по Садовому кольцу. \ И, разумеется, пресечением всяческой спонтанной активности горожан.

Теперь о «правилах игры в публичном пространстве большого города». Такие правила в просвещенном мире, в самом деле, существуют. Только вот, изучать их надо, обращаясь к первоисточникам, которыми являются вовсе не труды Лефевра и Харви, но конкретные городские bylaw, в том числе руководства по организации городского хозяйства, пешеходной среды и дорожного движения. Некоторое время назад, я коротко рассказал о сути дела в своей заметке .

Нет нужды пересказывать ее содержание. Напомню только типичный пример требований, предъявляемых к организаторам массовых мероприятий на Трафальгарской площади в Лондоне. Здесь громкость звука не должна превышать 75 децибел, а используемые частоты не должны мешать проведению службы в близлежащей церкви Святого Мартина в полях. Не более того...

Кстати сказать, организаторам мероприятий предоставляется доступ к 13-амперной розетке, находящейся в основании колонны Нельсона.

Александра Игнатович (Европейский гуманитарный университет, Вильнюс)

Если взять за отправную точку в осмыслении вопроса о пространственном измерении политических событий последних месяцев в Москве и Санкт-Петербурге утверждение Анри Лефевра о том, что (социальное) пространство является (социальным) продуктом, а любой тип производства конструирует соответствующий тип пространства, то может оказаться, что выступления оппозиции не столько производят пространство для выражения гражданской позиции, сколько воспроизводят уже существующий, \ гегемонный тип производства общественного пространства.

10 марта в Москве, на Новом Арбате, прошел очередной митинг оппозиционных сил «За честные выборы. «Санкционированность» митинга, необходимость получения не только согласия городских властей на подобного рода активности горожан, но и переговоров относительно непосредственно места проведения гражданской акции и количества участников, очевидным образом маркируют механизмы включения протестных выступлений в доминантную властную структуру. Устанавливая правила пользования общественным пространством, власти тем самым «обезвреживают» любые действия горожан, направленные, в том числе, и на пересмотр распределения ресурсов производства городского пространства. Нарушители данных правил наказываются, само наказание (лишение свободы либо же штраф), с одной стороны, определяет границы легального пользования городским пространством, а с другой - маргинализирует определенные стратегии освоения городского пространства горожанами. Так из дел и приговоров С. Удальцова, А. Навального и Э. Лимонова следует, что противозаконны не только массовые шествия и акции горожан без получения разрешения городских властей, но и организация встреч (т.е. производство «места встречи» в терминологии Дорин Мейси) с целью обсуждения различных позиций горожан. Таким образом, устанавливая пространственные границы, власть включает протестные по отношению к ней самой выступления горожан в доминантную структуру.

Данная структура представляет собой вертикальный тип отношений и пространство, производимое ею, соответственно, является иерархическим. Однако в данном случае иерархия образуется не только в отношениях власть-горожане, иерархически упорядочено и пространство митинга, т.е. отношения самих горожан, выражающих свою гражданскую позицию. Лучшей иллюстрацией данного утверждения является, на мой взгляд, один из фотоснимков с акции 10 марта. Данный снимок и подпись к нему - «персонал соседнего ресторана внимательно наблюдает за происходящим» - ставят вопрос о том, кто владеет достаточными ресурсами, чтобы с одной стороны выражать свою гражданскую позицию, а с другой - трансформировать городское пространство. И этот вопрос также открывает новый аспект дискуссии о том, кому принадлежит пространство города и каковы стратегии освоения и, соответственно, производства пространства мигрантами, не-гражданами, постоянно проживающими в данных городах, маргинальными индивидами, либо же теми, чья позиция в равной степени альтернативна как властям, так и организаторам (но отнюдь не всем собравшимся) митингов и акций оппозиции. Кроме того, важно отметить, что и сами участники митингов не представляют однородной социальной группы - типы их отношений также структурированы иерархически в зависимости от обладания ресурсами к производству пространства, к высказыванию. Так, очевидно, что непосредственные организаторы акций, являясь в определенной степени представителями определенных групп, тем не менее обладают большими ресурсами, чем собравшиеся на митинг горожане. Интересно, что ресурсом для производства высказывания и репрезентации стала креативность - именно создатели разнообразных плакатов, костюмов и слоганов на равных с политическими и гражданскими деятелями стали репрезентировать протестное движение в российских городах.

Однако, если вспомнить об отказе со стороны организаторов в участии в митинге представителям «Партии любви» (лидер которой избрал также довольно креативный метод организации городской акции), то окажется, что границы, которые образуются в следствиее пересечения разнообразных мест (сконструированное властями, митингующими и теми, кто был не допущен в данное место либо же лишен ресурсов для участия в его производстве), в свою очередь конституируются и поддерживаются социальными отношениями власти и/или исключения. Таким образом, с одной стороны пространство производится вертикальными отношениями власти-горожане, но также и не менее вертикальными отношениями горожане-горожане. В следствие данного производства образуются социально-пространственные формы нормативности и исключенности: участие в санкционированной («рафинированной») акции легально, в то время, как отклонение от предписанной властью (в данном случае теми, кто в конкретной ситуации обладает властным ресурсами - в случае с «Партией любви» это представители организаторов митинга) стратегии действия маргинализирует индивидов, исключая их из общественного пространства (в том числе и путем лишения свободы).

Однако из этого не следует, что стратегией, подрывающей доминантный тип производства пространства, является проведение несанкционированных митингов и открытая конфронтация с городскими властями. В данном случае также неизбежно производство иерархически структурированного пространства, т.к. большая часть участников акций всегда обладают меньшими ресурсами к производству структуры властных отношений, чем к воспроизводству уже существующей.

На мой взгляд, сам вопрос о возможностях трансформации городского пространства и его «освоения» горожанами может лежать в плоскости размышлений о производстве мест периферийных, подвижных, границы которых были бы прозрачны и обозначали бы не закрытость данных мест, однако существование соседних по отношению к ним. Возможности возвращения городского пространства горожанам видятся мне в отказе от стратегий, воспроизводящих иерархический и вертикальный тип производства пространства, среди которых и борьба с данным типом производства, и борьба с целью замещения одной иерархической структуры другой. Данные возможности, на мой взгляд, можно найти в плоскости образования локальных сообществ, которые бы понимались как подвижная сеть социальных отношений, необязательно закрепленных территориально, но определяющихся социальными отношениями и символическими значениями. Места, образующиеся данными сообществами, предполагают тип пространственного производства, для которого характерны личные контакты между участниками данного сообщества и представителями альтернативных ему. При этом именно развитие горизонтальных связей внутри данных сообществ и, следовательно, пространства, производимого данным типом отношений, является залогом пересмотра вопроса о том, кому же принадлежит городское пространство.

Фотография: РИА-Новости

На основе которой совместно с исполнительницами из Московской консерватории в мае было организовано наше арт-мероприятие « ». Так что те, кто не смог посетить в тот день юрфак Высшей школы экономики, получили возможность ознакомиться с текстом лекции.

Естественно, материал изложен в более строгом стиле, принятом в юридических изданиях. К сожалению, не вошли разухабистые шутки и комментарии, которые столь удачно вписались в контекст исследования. Поэтому атмосферу, наверное, лучше передаст рецензия Антона Шаблинского.

Завершая разговор о самой идее совмещения права и искусства, считаю, что для первого раза эксперимент получился более чем успешным. Думаю, что несмотря на мелкие организационные накладки, зрители были впечатлены.

Так что при случае, мне кажется, надо повторить:-) Один из коллег говорил, что можно нечто подобное сделать на какой-нибудь хорошей конференции, например, осенью в Казани

Но это я так, в порядке попутного обсуждения. Мало ли, рояль дадут. Не всё же демпферной педалью обходиться...

Что касается самой статьи, фигура французского теоретика марксизма Анри Лефевра - зачинателя концепции - показалась мне исключительно увлекательной. Интерес к нему в настоящее время в западной литературе находится, пожалуй, на пике. И, конечно, право на город - лишь одна из граней его многочисленного наследия, которое, я уверен, может дать пищу для размышлений в отечественном правоведении.

Правда, на русский он пока не переведен: ожидается, что в этом году его «Производство пространства» выпустит «Стрелка-пресс ». Остальные же работы доступны на английском языке или же на языке оригинала.

В работе предпринята попытка связать «высокую» теорию пространства с судебной практикой большого города. Конечно, мне удобнее брать для примера кейсы Московского региона (в том числе, из собственных), но, на мой взгляд, те же самые выводы можно проецировать на другие «миллионники». Во всяком случае, Санкт-Петербург, Казань, Новосибирск уже давно столкнулись с теми же самыми проблемами. Больше того, в некоторых вопросах они опережают столицу:-). Одна засыпка сотен гектаров Волги в Займище чего стоит.

По структуре статья скомпонована так же, как и лекция:

1. Несколько слов о самом Анри Лефевре. «Право на город» (“the right to the city”) и его теория пространства. Взгляды Лефевра на город и городскую жизнь;

2. Составляющие права на город по российскому законодательству (участие в местных делах, право на благоприятную окружающую среду и пр.).

3. Критика урбанистами микрорайонного типа организации пространства, берущего свои истоки в совместном Постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» .

4. Проблемы защиты права на город в гражданском процессе. Примеры из судебной практики («о расширении Щелковского шоссе», «о переименовании станции метро «Алма-Атинская»», «выбросы в Капотне»; и пр.).

5. Право или интерес? Соотношение личного и общественного в праве на город.

Фрагмент:

«Город — изменчивое пространство сложных взаимодействий. Хотя положение на местах находится под влиянием общегородской политики, в конкретных ареалах ситуация может отличаться очень сильно, сохраняя видимость общего порядка. Не нужно удивляться тому, что судебная практика в пределах районов неоднородна и вряд ли станет единой. Права реализуются не на пустом месте, а где-то ; эти пространства и заполняющие их люди неодинаковы. Куда бóльшую опасность для общества представляет не диссонанс судебных актов, а отсутствие таковых вообще, когда наличие права не подтверждено активностью тех, кому оно предоставлено».

Надеюсь, тема получит свое развитие в работах коллег - посетителей портала сайт, - которым, уверен, есть, что сказать по этому поводу.

Мы живем в эпоху, когда идеи прав человека заняли центральное место как в политическом, так и в этическом поле. Огромные усилия тратятся на доказательство их значимости для созидания лучшего мира. Но большая часть используемых концепций не представляют собой серьезного вызова доминирующей либеральной и неолиберальной рыночной логике или господствующим моделям легитимности и государственного вмешательства.

Способствовали ли грандиозные темпы и масштабы урбанизации последних ста лет росту благополучия человечества? Город, по словам городского социолога Роберта Парка, - это “наиболее успешная попытка человека преобразовать мир, в котором он живет, в нечто, более отвечающее его душевному миру. Но, если город - это мир, созданный человеком, это тот мир, на жизнь в котором он отныне обречен. Таким образом, не вполне напрямую и без особо четкого представления о том, что он творит, создавая город, человек преобразовывал себя”.

Дэвид Харви - Социальная справедливость и город

Серия STUDIA URBANICA

Перевод с английского Е. Ю. Герасимовой

Москва: Новое литературное обозрение, 2018. - 440 с.

ISBN 978-5-4448-0771-2

Дэвид Харви - Социальная справедливость и город – Содержание

Введение

Часть I Либеральные формулировки

Глава 1. Социальные процессы и пространственная форма

(1) Концептуальные проблемы городского планирования

• Географическое воображение vs социологическое воображение
• К философии социального пространства
• Некоторые методологические проблемы в зоне взаимодействия дисциплин
  • 1. Индивидуация
  • 2. Смешение
  • 3. Статистический анализ
• Стратегия работы в зоне взаимодействия дисциплин

Глава 2. Социальные проблемы и пространственная форма

(2) Перераспределение реального дохода в городской системе

• Распределение дохода и социальные цели городской системы
• Некоторые характеристики, управляющие распределением дохода
  • 1. Скорость изменений и регулирование дохода в городской системе
  • 2. Цена доступности и издержки близости в городской системе
  • 3. Внешние эффекты
• Перераспределительные эффекты изменения расположения мест занятости и жилья
• Перераспределение и изменение стоимости прав собственности
• Доступность и стоимость ресурсов
• Политический процесс и перераспределение реального дохода
• Социальные ценности и культурная динамика городской системы
• Пространственная организация и политические, социальные и экономические процессы
  • 1. Обеспечение и контроль над смешанными общественными благами в городской системе
  • 2. Региональная и территориальная организация в городской системе
• Заключительный комментарий

Глава 3. Социальная справедливость и пространственные системы

• “Справедливое распределение”
• Территориальная дистрибутивная справедливость
  • 1. Потребность
  • 2. Вклад в общее благо
  • 3. Заслуги
• Как достичь справедливого распределения
• Справедливое распределение справедливым способом: территориальная социальная справедливость

Часть II Социалистические формулировки

Глава 4. Революционная и контрреволюционная теории в географии и проблема формирования гетто

• Еще о революционных и контрреволюционных теориях

Глава 5. Потребительная стоимость, меновая стоимость и теория городского землепользования

• Потребительная и меновая стоимость земли и ее благоустройства
• Теория городского землепользования
• Микроэкономическая теория городского землепользования
• Рента и распределение городской земли под разные типы пользования
• Заключение

Глава 6. Урбанизм и город: интерпретативное эссе

• Способы производства и способы экономической интеграции
• Способы производства
• Способы экономической интеграции
  • 1. Реципрокность
  • 2. Интеграция через перераспределение
  • 3. Рыночный обмен
• Города и прибавочный продукт
• Прибавочный продукт и истоки урбанизма
• Прибавочная стоимость и концепция прибавочного продукта
• Прибавочный труд, прибавочная стоимость и природа урбанизма
• Урбанизм и пространственное обращение прибавочной стоимости
• Выводы
• Способы экономической интеграции и пространственная экономика урбанизма
• Различия внутри способа экономической интеграции
• Обращение прибавочного продукта и сбалансированное влияние способов экономической интеграции в городской пространственной экономике
  • 1. Модели географической циркуляции прибавочной стоимости
  • 2. Города средневековой Европы
  • 3. Процесс рыночного обмена и метрополисный урбанизм в современном капиталистическом мире
  • 4. Перераспределение и реципрокность - силы, противодействующие рыночному обмену в современном метрополисе

Часть III Синтез

Глава 7. Выводы и размышления

• О методах и теориях
  • 1. Онтология
  • 2. Эпистемология
• О природе урбанизма

Право на город (2008)

Библиография

Дэвид Харви - Социальная справедливость и город - Введение

Чтобы объяснить читателю особенности необычной на первый взгляд структуры этой книги, стоит осветить некоторые биографические детали того, как я пришел к ее написанию. После погружения в изучение методологических проблем географии, результаты которого были опубликованы в книге “Объяснение в географии”, я обратился к исследованию философских вопросов, намеренно отодвинутых на задний план в упомянутой книге. В частности, мне казалось важным и необходимым исследовать, как идеи из социальной и моральной философии (идеи, обычно выступающие самостоятельными областями исследования, отделенными от философии науки, которая в то время меня занимала) могут быть связаны с географическими исследованиями и такими областями интеллектуального труда, тесно связанными с географией, как планирование и регионоведение. Мне казалось, что подходящей исходной точкой, например, может быть предположение, что принципы социальной справедливости имеют прямое отношение к применению пространственных и географических принципов в городском и региональном планировании. Поскольку я едва ли мог найти какую-либо научную литературу по этой теме, мне представлялось, что нужно сформулировать на этот счет хоть какие-то соображения, даже если они могли оказаться не вполне адекватными. Продвигаясь к этой главной цели, я очень быстро понял, что ее невозможно достичь, оставаясь на абстрактном уровне. Поэтому я поместил свои поиски в контекст, в который я мог достаточно быстро окунуться и который при этом был бы достаточно широким, чтобы при необходимости предложить реальные примеры в качестве опоры для размышлений. Поскольку я тогда как раз только что перебрался в Балтимор, мне показалось уместным сделать этот город, наряду с другими знакомыми мне городами, площадкой для исследования вопросов, возникающих при проецировании социальных и моральнофилософских соображений на традиционную матрицу географического исследования. Отсюда и возникло увлечение городским планированием, городскими системами и, в конце концов, урбанизмом в целом.

Взаимодействие между изучением “идей ради идей” и результатами исследования материальных условий жизни и опыта привело к эволюции моего общего понимания урбанизма и городских проблем, а также моих взглядов на такие далекие друг от друга темы, как природа пространства, природа теории и, безусловно, природа знания и научного исследования в целом. Главы, представленные в этой книге, были написаны в разные периоды моего продвижения по этой эволюционной дороге и поэтому представляют собой историю формирования точки зрения. Я не считаю эту историю характерной исключительно для меня (хотя, вероятно, кое-что в ней может быть проинтерпретировано именно так). Это та история, которую, кажется, должен прожить каждый, кто ищет адекватный и эффективный способ объединить перспективы социальной и моральной философии, с одной стороны, и проблемы материальной среды, возникающие в городских центрах западного мира, - с другой.

Эволюция, разворачивающаяся от главы к главе, естественным образом порождает противоречия и расхождения между изложенными в них идеями. Общий подход в части II существенно отличается (и я надеюсь, в лучшую сторону) от подхода, используемого в части I. Аналогично и последующие главы обретают больше смысла, если мы понимаем, как пришли к выражаемой в них точке зрения, поэтому важно отследить процесс поиска, происходивший на протяжении подготовки представленных здесь эссе. Также важно отметить, что материал части I не отбрасывается, а включается в часть II, где благодаря другому исследовательскому подходу ему придается новый смысл.