Введение субсидиарной ответственности. Стимулирование арбитражного управляющего

Субсидиарная ответственность в банкротстве должна быть исключительной мерой, применеямой, если очевидно мошенничество или злоупотребление. Об этом четко сказано в постановлении Пленума ВС о субсидиарной ответственности. Но многие юристы, не заметив главного, пролистнули эти общие положения и теперь пачками подают заявления о привлечении к ответственности. В своем интервью в июльском номере журнала «Закон» доцент кафедры предпринимательского и корпоративного права Университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА) Рустем Мифтахутдинов рассуждает об изменениях в законодательстве о банкротстве, о прокредиторском и продолжниковом подходах и об участии налоговых органов в делах о банкротстве.

Рустем Тимурович, законодательство о банкротстве в последнее время динамично меняется, в первую очередь это касается норм о субсидиарной ответственности. На Ваш взгляд, стало ли оно более эффективным?

Попробую ответить на Ваш вопрос кратко, потому что, если отвечать на него подробно, получится долгий монолог. Мне видится неточной сама постановка вопроса: совершенствование механизма привлечения контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности как таковое, равно как и механизм конкурсного оспаривания сделок, никак не может повлиять на направленность законодательства о банкротстве. Это два института, решающие схожие по своей сути задачи, но стоящие особняком вне зависимости от того, какая модель у нас присутствует: продолжниковская или прокредиторская. Если поставить перед собой цель охарактеризовать цели и задачи механизма привлечения к субсидиарной ответственности в нескольких словах, то можно провести шуточную аналогию с высказыванием известного персонажа В. Высоцкого: «Вор должен сидеть в тюрьме». Это означает, что достижение данной задачи никак не должно ставиться в зависимость от того, создаем ли мы должнику возможность защитить свой бизнес и выйти из кризиса или нет. Последнее никак не должно влиять на противоправное поведение контролирующих лиц и на их ответственность перед кредитором, т.е. институт должен в равной степени эффективно работать как в прокредиторской, так и в продолжниковской модели.

Тем не менее многие поправки, которые были внесены в прошлом году, воспринимаются именно как прокредиторские.

Я бы с этой оценкой не согласился, потому что те же должники завтра могут стать кредиторами. И если должник оказался в случайном банкротстве, потому что он проиграл игру под названием «бизнес», то, конечно, он не должен нести никакой субсидиарной ответственности. И мне представляется, что вся дискуссия о природе института субсидиарной ответственности при банкротстве должна была иссякнуть еще в 2012 г., после дела «Сутурин против „Веги“» . Уже тогда стало очевидно, что это никакая не субсидиарная (в смысле субстантивная, дополнительная) ответственность, а классический деликт. Потому что вред кредиторам был причинен в результате противоправного поведения. Как можно говорить, что если мы наказываем лицо за противоправное поведение, то мы нападаем на должника? Думаю, это неправильно.

- Это если мы рассматриваем должника как определенную организационно обособленную общность.

В интересах которой должна строиться некая абстрактная продолжниковская модель, да. Поэтому тот, кто сегодня выступает на стороне должника, завтра может оказаться кредитором в другом деле. Кроме того, должника могут контролировать разные лица, иногда бывает конфликт еще и между ними. Предположим, действия директора вышли из-под контроля участников, акционеров и причинили вред и ему самому. Здесь, конечно, субсидиарная ответственность будет защищать против такого делинквента интересы контролирующих лиц. Вопрос ведь в том, что представляет собой субсидиарная ответственность. Если еще буквально несколько лет назад об этом шли споры, то после дела «Сутурин против „Веги“», и уже тем более после Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 53 , где Суд сказал, что положения главы 59 Гражданского кодекса применяются к институту контролирующего должника лиц, не должно быть никаких сомнений в том, что речь идет именно об ответственности за деликт, за правонарушение. Нельзя говорить, что вокруг условного должника сжимается кольцо или что развивается прокредиторская модель. Главное отличие продолжниковской модели от прокредиторской заключается в том, кому принадлежит право принятия решения о судьбе должника. Насколько контролирующие должника лица свободны войти в процесс, чтобы отстаивать свою точку зрения и доказывать суду какие-то обстоятельства, которые они считают важными? В этой части наш закон объективно прокредиторский, но не потому, что мы развиваем субсидиарную ответственность и институт оспаривания сделок, а потому, что основное решение о судьбе должника и его активов (если мы говорим о должнике - юридическом лице, то это в первую очередь некое имущество, которое живет в обороте своей жизнью) принимается кредиторами. Уже в п. 1 ст. 75 Закона о банкротстве заложено, что решение о введении последующих процедур принимается судом на основании решения первого собрания кредиторов. Это во-первых. А во-вторых, если мы берем банкротство юридических лиц, должник еще ограничен в своих правах, потому что участники, акционеры не могут свободно войти в банкротный процесс, в обособленные споры. У них есть некий абстрактный представитель, которого, кстати, не всегда удается избрать, особенно если внутри общества возник корпоративный конфликт. Но и то такой субъект, если следовать букве Закона о банкротстве, даже не является лицом, участвующим в деле, а обладает непонятным статусом - лицо, участвующее в процессе по делу о банкротстве. Так что, повторюсь, прокредиторская модель держится на этих двух основных столпах, а вовсе не на том, что мы развиваем субсидиарную ответственность.

Я соглашусь со многими, кто говорит, что главное отличие субсидиарной ответственности при банкротстве от иных деликтов состоит в том, что в рамках этого вида деликта для истца облегчено доказывание.

Но речь-то идет о доказывании не вины, а в основном причинно-следственной связи, самого сложного элемента. Мы с вами живем в парадигме классического генерального деликта, воспринятого нашей правовой системой у французов. Ж. Дома, вдохновленный трудами Гуго Гроция, сформировал подход, что если есть вред, то он должен быть возмещен, и обозначил все основные элементы этого генерального деликта: противоправность, факт вреда, вина и причинно-следственная связь между противоправностью и фактом вреда. И такой элемент, как причинно-следственная связь, действительно самый сложный с точки зрения доказывания. И, судя по всему, наш законодатель просто подсмотрел у другого схожего института - института конкурсного оспаривания - механизмы доказывания того, что сложно доказать. Такая параллель с институтом оспаривания сделок, совершенных во вред интересам кредиторов, здесь очевидно напрашивается. Законодатель же понимает, что при оспаривании сделки как совершенной преимущественно с целью причинения вреда интересам кредиторов доказать эту цель очень сложно, ведь в договоре никто и никогда не напишет, что он заключен с целью причинения вреда интересам кредиторов. А раз так, то и был найден такой выход: взять какие-то основные триггеры, некие общие параметры и включить их в презумпции, предполагающие, что такая цель имеет место. А дальше, по мере развития субсидиарной ответственности, законодатель увидел, что и здесь причиняется вред, тоже есть деликт и при этом сложнее всего доказать причинно-следственную связь. И было решено помочь участникам банкротного процесса с ее доказыванием.

Да, но в случае привлечения к ответственности заметно страдает принцип ограниченной ответственности. Кроме того, значительно ограничивается самостоятельность принятия решений, и в этом плане гражданский оборот может столкнуться с очень ощутимыми рисками, которые могут быть несопоставимы с потенциально предотвращенными злоупотреблениями. Именно поэтому появившиеся в законодательстве новые презумпции кажутся опасными.

Все зависит от того, как посмотреть на эти презумпции. К сожалению, практика показывает, что они были вынужденной необходимостью, потому что, скажем так, недобросовестные лица, использующие конструкцию должника, научились прикрываться этой ограниченной ответственностью, использовать фигуру номинального директора и маскироваться под нормальную «игру в бизнес». И еще они научились недостаточно капитализировать на законных основаниях активы компании. В таких условиях говорить, что лучше никак с этим не бороться, пожалуй, было бы неправильно.

Может быть, просто борьба ведется негодными средствами? Предпринимается попытка бороться с правонарушениями, часть из которых даже представляет собой состав преступления, частноправовыми способами?

Я думаю, такое решение можно в какой-то степени назвать осознанным. Жаль это признавать, но пока что общий уровень культуры ведения бизнеса, построения экономических связей достаточно невысок, и если сразу начать бороться со всеми злоупотреблениями, как Вы верно отметили, с помощью уголовно-правовой юрисдикции, то бизнесом уже некому будет заниматься. И тот подход, который избран нашим законодателем сегодня, на мой взгляд, довольно взвешен и сбалансирован. Он отучает вести бизнес посредством создания фирмы с уставным капиталом в 10 тыс. руб. и последующего обмана контрагентов с уходом в банкротство. Такой вот «бизнес по-русски» был распространен еще в 1990-е гг., в том числе по причине неразвитости института юридического лица.

- Что значит неразвитости?

То, что наше юридическое лицо получилось неким уродцем. Мы взяли романо-германскую, в первую очередь немецкую, конструкцию общества с ограниченной ответственностью, а доктрину уставного капитала перенесли из англосаксонского правопорядка, прежде всего американского с его компанией одного доллара. И получили ООО с уставным капиталом 10 тыс. - явную аномалию, притом что из англосаксонского права мы не стали брать ни контроль над таким лицом, ни нормы о капитализации активов. Но в Америке-то для компаний одного доллара сразу вводятся механизмы контроля, есть презумпции, что любая передача средств компании расценивается как обособление активов.

Не важно, на каком праве ты передал компании имущество, но если передал - то это уже не твое имущество, а имущество юридического лица. Есть у нас такое? Нет, у нас только-только начала развиваться тема субординации займов и субординации требований, возникающих из участия.

Долгое время считалось нормальным, что при уставном капитале в 10 тыс. основные средства перечисляются обществу на основании договора займа или инвестиций, которые рассматриваются как возвратные и потом конкурируют с кредиторами. Получается, учредители «поиграли в бизнес», причем так, чтобы ничем не рисковать, и поделили риски с обычными кредиторами, которые в их бизнес не играли. Но ведь предпринимательская деятельность - это деятельность, осуществляемая на свой страх и риск в целях систематического получения прибыли. То есть рисковая деятельность, которая требует от менеджмента принятия достаточно рискованных решений. Но вот эта аномальная конструкция юридического лица изначально позволила рисковать, фактически не рискуя. И теперь, когда стали говорить, что надо наказывать за явное мошенничество - если понимать этот термин в более широком смысле, не только как уголовно-правовой состав, - то сразу посыпались обвинения в нападках на ограниченность ответственности. Хорошо, давайте тогда определимся: а что вы понимаете под ограниченной ответственностью? То, что вы можете создать компанию с уставным капиталом в 10 тыс. руб., инвестировать в нее как хотите, а потом спокойно забрать все вложения, не рискуя, конкурируя с другими кредиторами? Но в такой модели явно закралась ошибка. Поэтому мне кажется вполне разумным, что законодатель не стал говорить: «Всё, с июля 2017 г. начнем всех привлекать к уголовной ответственности за такие злоупотребления». Иначе завтра как минимум половина бизнесменов оказались бы в местах лишения свободы. Предложено более адекватное решение.

- Сейчас как раз наблюдается тенденция к декриминализации нарушений в предпринимательской сфере.

Конечно, особенно на фоне того, что от первых лиц звучит призыв «не кошмарить бизнес». В уголовно-правовой сфере, надо признать, тоже не все гладко, там есть свои проблемы, о которых много говорится с высоких трибун. Но гражданско-правовая ответственность, на мой взгляд, это довольно гибкий механизм, который предлагает вести бизнес по-честному, так, чтоб не обманывать своих кредиторов, потому что за обман и вообще противоправные действия может наступить субсидиарная ответственность.

В этом отношении, конечно, нельзя не похвалить разъяснения Верховного Суда РФ в Постановлении № 53, которые оказались (а) весьма своевременными и (б) очень важными. Я бы хотел обратить внимание на два важнейших пункта этого Постановления: п. 1, в котором закреплено общее важное правило об исключительности, о том, что при привлечении к субсидиарной ответственности надо учитывать тот самый риск, который заложен при принятии бизнес-решения; и п. 18, который по-простому говорит, что нельзя наказывать за нормальные риски, возникающие и принятые на себя в рамках рискованной предпринимательской деятельности. Правда, в свете этого разъяснения возникает главный вопрос: как оценить, нормальный это предпринимательский риск или нет? Пленум в этой части отсылает к прежним разъяснениям, посвященным корпоративным вопросам. Скорее всего, имелось в виду Постановление Пленума ВАС РФ об ответственности директора , в котором ВАС РФ пытался найти этот тонкий баланс между нормальным и ненормальным предпринимательским риском. Но, не имея четкого ответа, этот вопрос ставит перед судами очень сложную задачу.

Пленум нам как бы говорит: «Нормальный предпринимательский риск - это риск, на который бы пошел средний бизнесмен в подобной ситуации».

То есть в идеале мы должны привести в суд условно 10 бизнесменов, ведущих свою деятельность в той же сфере и разбирающихся в этом же виде хозяйствования, и спросить их: «Бизнесмен Иванов вел бизнес вот так. Это нормально? Он нормально рисковал? Вы так же рисковали, или он в данном случае рисковал недопустимо?»

- А может дать ответ на эти вопросы экономическая экспертиза?

Сомневаюсь. Конечно, экспертиза не окажется лишним доказательством, но кто ее будет делать? Скорее всего, экономист. То есть человек, который сам подобные действия не совершает и сам не рискует. Он может быть неплохим экспертом и неплохим экономистом, но, мне видится, ему будет очень сложно оценить именно нормальность риска, поскольку, каким бы специалистом в экономике он ни был, он вряд ли сделает это лучше, чем сам бизнесмен. Я уже это говорил на разных конференциях и круглых столах, но повторю и сейчас: вполне мог бы получить признание такой вид доказательств, как экономическое заключение, или бизнес-заключение, но данное именно бизнесменом, работающим в конкретной сфере. Не важно, кем он будет, - акционером, контролирующим должника лицом или директором. Сейчас, например, все чаще используется так называемое legal opinion, заключение юриста по правовым вопросам. Аналогично и сами бизнесмены должны развивать такой вид доказательств, как заключение эксперта, предпринимателя. И мне кажется, что и сами предприниматели заинтересованы в этом.

Кстати, в дореволюционной России, когда именно так оценивалось банкротство - случайное оно или не случайное, злостное или не злостное, умышленное или не умышленное, спасти бизнес или нет, - в рамках палаты промышленников собирались уважаемые бизнесмены и оценивали этих банкротов на предмет рисков. Думаю, современные объединения предпринимателей, те же РСПП и ТПП РФ, могли бы вспомнить об этом дореволюционном опыте.

То есть сам бизнес должен выдвинуть инициативу: раз вам нужно знать, как бы рискнул средний бизнесмен в такой ситуации, то мы готовы представить вам мнения средних бизнесменов. Конечно, будет конкуренция мнений, потому что контролирующее лицо может представить позицию одних бизнесменов, кредиторы - других, но в любом случае суду разобраться в этих вопросах самостоятельно, без активной роли сторон, будет очень сложно.

- Хорошо, но тогда мы исключаем из оценки простую человеческую ошибку.

На это Пленум четко отвечает: ответственность должна наступать только при наличии вины в форме умысла либо грубой неосторожности. Представьте себе такую ситуацию: приходят к производителю двое крепких ребят и говорят: «Мы вчера создали ООО с уставным капиталом в 10 тыс. руб., хотим купить вашу продукцию в два раза дороже рынка, но без предоплаты. Поверьте нам на слово и отгрузите». Директор думает: «Вот как здорово, сейчас все запасы свои со склада продам в два раза дороже» - и отгружает им всю продукцию. А они скрываются в неизвестном направлении. Простая человеческая ошибка как раз останется в рамках обычной неосторожности.

- Но разве приведенная Вами ситуация не может быть следствием ошибки?

Скорее, умысла или грубой неосторожности. Должны ли мы за это наказывать? Наверное, должны. Разумный средний предприниматель, производитель так бы не поступил, он бы не стал отгружать продукцию первому встречному. Все равно, если речь идет о новом клиенте, с которым нет долгосрочных связей, нужно проводить какой-то минимальный due diligence, предъявлять хотя бы частичное требование предоплаты. Предприниматель должен проявить элементарное беспокойство о каких-то обеспечительных мерах, залогах, поручительстве и т.д. Хотя бы просто проверить своего контрагента! Если этого не сделано, то очевидно, что или он глуп, или у него есть интерес в таком поступке, в причинении вреда обществу, потому что, отгружая всю продукцию со склада, он доводит его до банкротства. Во втором случае ему придется отвечать за этот деликт, за такое неочевидное, явно необдуманное, неразумное решение. Если же проведен due diligence или сделка заключена с контрагентом, с которым поддерживается длительная хозяйственная связь и который уже много лет получал продукцию на реализацию и оплачивал ее, но в силу каких-то причин не оплатил последний заказ - а заказ был настолько крупный, что его неоплата повлекла банкротство производителя, - то, скорее, директор не должен нести в этом случае ответственность, потому что он предпринял все основные меры, которые предпринял бы другой средний разумный бизнесмен.

Не секрет, что в разработке норм о субсидиарной ответственности при банкротстве активное участие принимали наши налоговые органы. В результате в законе появились презумпции о недостоверности бухгалтерской документации и о недостоверности данных ЕГРЮЛ, а также презумпция о том, что если больше 50% задолженности составляют налоговые платежи, то предполагается вина контролирующих лиц. По большому счету тем самым с помощью банкротных процедур решаются публично-правовые задачи, а интерес государства в сборе налогов, можно сказать, ставится в приоритет перед интересами основных кредиторов.

Не вижу в этом никакой проблемы. Презумпция недостоверности бухгалтерской и иной документации не такая уж и новая.

- Сама Федеральная налоговая служба считает, что она новая.

Вы имеете в виду вышедшее по следам прошлогодних новелл информационное письмо?

- Именно.

Да, но все равно это фактически вид сбоку на презумпцию непередачи документов и иной же документации. Очень часто, когда документы не передавались или передавались с искаженными сведениями, новый директор говорил: «Мне такие документы передал прежний руководитель». Или: «А мне самому эти документы не передали, у меня их нет». Так что эта якобы новая презумпция введена как раз для таких вот директоров, которые «в танке». Хотя суды, в принципе, уже и без поправок научились с этим бороться: в том же деле «Сутурин против „Веги“» было впервые сказано, что непередача документов новым директором по причине того, что их ему не передал прежний руководитель, тоже должна наказываться. Как видите, то, что сегодня называется новой презумпцией, уже с 2012 г. существовало в судебной практике. Законодатель просто взял и перенес в закон судебную практику, как, кстати, он поступал и с другими моментами, которые получили свое развитие в практике.

Что же касается решения публично-правовых задач банкротными средствами, то налоговый орган, в отличие от того же банка или обычного контрагента, не может получить обеспечение, попросить залог или, скажем, поручительство. Если лишить его возможностей, вытекающих из публично-правовых функций, то налоговый орган окажется самым незащищенным кредитором. А поскольку природа не терпит таких явных перекосов, то баланс и стал выстраиваться предлагаемым образом.

Если налоговые органы не могут воспользоваться нормальными гражданско-правовыми методами защиты исполнения обязательств перед ними, потому что обязательства эти публично-правовые, то установим для них другие способы.

И то я бы не сказал, что налоговый орган обладает суперпреимуществом. О каком преимуществе по отношению к тем же банкам, у которых есть залог и которые могут вообще не волноваться, может идти речь?

Возьмем одну из самых сбалансированных моделей, которую многие называют продолжниковской, - модель, существующую в Соединенных Штатах. На американский правопорядок в части банкротства сегодня ориентируется весь мир. И это вполне заслуженно: на мой взгляд, то регулирование банкротства, которое придумали американцы, действительно является одним из самых эффективных, и не случайно все заимствуют эти правила. Но давайте посмотрим, как в США обстоит дело с налоговыми органами. И увидим: для налоговых органов там вообще установлен суперприоритет, сверхобеспечение по налогам. Подход такой: заплати налоги, а дальше банкроться сколько хочешь. То есть вся конкурсная масса с момента признания должника банкротом обеспечивает налоги и платежи по налогам, потому что американская доктрина говорит: без налогов нет сильного государства, нет социальной сферы, нет обороноспособности и пр. Иначе говоря, если государство не собирает налоги, то оно не может исполнять свои публично-правовые функции как государство. Подчеркну: у них продолжниковская модель, но платежи по налогам все равно занимают первое место и уплачиваются раньше всех других, даже раньше зарплаты, но только в конкурсном производстве, - это создает стимул для реабилитации, где такого нет. В этом и есть баланс. Поэтому то, что сегодня происходит в отношении российской налоговой службы, - это не перевес в ее сторону, а как раз поиск баланса. Хочется надеяться, что он будет найден вместе с развитием защиты интересов должников при банкротстве.

На прошлом Петербургском Международном Юридическом Форуме налоговый орган озвучивал свою статистику по субсидиарной ответственности. Так вот, у них исполняемость решений составляет 0,25%, т.е. со всех решений о привлечении к субсидиарной ответственности налоговой орган получает только 0,25 копейки.

- А у обычных кредиторов лучше?

К сожалению, ЕФРСБ раздельной статистики не ведет. Но я думаю, что если и лучше, то не намного.

- Но ведь это статистика до вступления в силу новелл 2017 г. Сейчас цифры должны быть совсем другими.

Да, но один год - это не тот срок, когда уже можно какие-то итоги подводить, тем более Постановление Пленума № 53 появилось только в декабре, с момента его принятия еще и года не прошло. При этом у меня создается ощущение, что многие юристы, арбитражные управляющие по университетской привычке пролистнули принципы и общие положения - мол, это вода, надо скорее читать нормы. И вот все пролистнули первые строки в Постановлении и в итоге не заметили (или пока не заметили) главного: Пленум четко сказал, что субсидиарная ответственность применяется в исключительных случаях. В итоге арбитражные управляющие восприняли реформу как то, что надо пачками подавать заявления о привлечении к ответственности, - по моей оценке, количество таких заявлений выросло на 15–20% после реформы. Хотя Верховный Суд говорит: должна быть исключительность. То есть это должно быть действительно исключительной мерой, применяемой там, где очевидно мошенничество, злоупотребление.

Сами налоговые органы с высоких трибун говорят, что не надо всех подряд наказывать за обычный предпринимательский риск. Но управляющие на местах, видимо, все равно боятся, как бы чего не вышло, как бы их самих не привлекли к ответственности за то, что они это заявление не подали. А ведь цель реформы была обратная, уж точно не пугать нормальных принимающих на себя риски бизнесменов субсидиарной ответственностью.

Не случайно Верховный Суд указывает на это дважды - в п. 1 и 18 Постановления № 53, предлагая наказывать только тех, кто действительно сжульничал. Но пока, к сожалению, мы наблюдаем обратный эффект. Я его называю эффектом пролистывания первых статей закона. Тот же самый эффект проявляется и в судах, и процент удовлетворяемости подобных исков растет.

Может быть, рост удовлетворяемости происходит как раз за счет того, что процессуально стало проще доказывать. На это накладывается и проблема отсутствия у контролирующих лиц процессуальных возможностей защититься от требований против должника, которые впоследствии предъявляются им в порядке субсидиарной ответственности.

К сожалению, ни законодатель, ни, следовательно, судебная практика не воспринимают относительность судебных актов. Помните знаменитое дело Высшего Арбитражного Суда «Васильев и Нестеренко против ФНС» , где эта проблема прозвучала впервые? Лицо было участником общества, потом из него вышло, но пыталось бороться с требованиями кредитора, считая их необоснованными, порочными. А суды не давали ему этой возможности, потому что оно не было лицом, участвующим в деле. Да, такая проблема есть.

Я уже говорил, что у нас участник, обычный акционер, не является лицом, участвующим в деле. Наверное, тут как раз нужны законодательные изменения, расширяющие права и полномочия учредителей, акционеров, включая бывших, в делах о банкротстве. Если судебные акты затрагивают их интересы, надо пускать в процесс.

- Толкованием не решить эту проблему?

Мне видится, сегодня это сделать сложно.

Если, например, ограничить действие преюдиции или дать акционерам возможность возражать по некоторым основаниям?

Боюсь, что это будет очень смелое толкование.

- То есть, пока не будет законодательного акта, практика будет несправедлива.

- «Несправедлива» не совсем верное слово. Она будет, вероятно, формальна.

Да, у нас есть решение по делу «Сутурин против „Веги“», но Высший Арбитражный Суд предложил в нем использовать довольно сложную конструкцию предварительного фильтра: докажи, что у тебя серьезный интерес, и мы пустим тебя в процесс. Суды не восприняли этот кейс как руководство к действию.

Поэтому сегодня было бы эффективнее доработать законопроект, который принят в первом чтении . Если он будет двигаться в сторону совершенствования реабилитационных процедур, то в него можно будет добавить положения о расширении прав участников, акционеров в делах о банкротстве. Это вполне в духе реабилитационной направленности.

Проблема еще и в том, что законодатель и суды очень широко определяют круг лиц, которых можно назвать контролирующими.

Это сознательное решение законодателей, и очень хорошо, что Верховный Суд увидел это и подчеркнул. Более того, Суд даже употребил термин «соучастие», который у нас активно используется в той же уголовно-правовой юрисдикции. Ведь если мы говорим, что субсидиарная ответственность - это наказание за вред, причиненный кредиторам, за мошеннический вывод активов, то надо понимать, что этот бенефициар, контролирующее лицо, - это не какой-то там злодей из комиксов, который обладает сверхъестественными способностями и в одиночку может совершить эти действия. Как правило, у него есть команда, членов которой Верховный Суд называет соучастниками. Это все те лица, без которых деликт бы не совершился, - родственники, свойственники директора, финансовый директор, бухгалтер. Соучастником может быть даже водитель, если он, например, помогал выносить мебель из здания и перевозить ее на дачу к директору. Раскрыв это всё через институт соучастия, Верховный Суд говорит (и в этом заключается очень важное отличие от уголовного деликта): в гражданском праве кредиторам не важна степень участия каждого соучастника. Все они будут отвечать солидарно. А в том, какая у кого была роль внутри этого соучастия, пусть они разбираются сами, между собой.

А если одно контролирующее лицо принимает решение погасить все долги за свой счет, как ему взыскивать с остальных? В этом случае солидаритет сохраняется?

Нет, если он, погасив долги, предъявит соучастникам регрессный иск, здесь уже будет учитываться конструкция вины. Это, кстати, тоже было сказано еще в деле «Сутурин против „Веги“»: если сопричинителей несколько, то размер возмещаемого вреда должен распределяться между ними пропорционально их, скажем так, действиям.

То есть долг могут взыскать с любого, а он потом может требовать пропорционального распределения взысканного между остальными?

В случае исполнения - да. И это тоже очень важный момент: надо разделять наличие судебного решения о взыскании и реальное взыскание. То есть, пока нет реального исполнения, можно взыскать с каждого всё. И раз уж Постановление № 53 отсылает нас к разъяснениям по корпоративному праву, то Постановление ВАС РФ № 62 как раз и говорит, что можно множить иски, можно множить процессы. Главное не решение, а исполнение. Поэтому уже на стадии исполнения нужно следить, чтобы не было двойного взыскания.

В цепочке контролирующих лиц может появиться много физических лиц, людей, которые не являются бенефициарами должника.

Для таких случаев достаточно установить повышенный стандарт доказывания того, что лицо является соучастником. Не случайно ведь ст. 61.10 Закона о банкротстве говорит о том, кто может быть контролирующим лицом, а кто - презюмируется таковым. Презумпция контроля очень ограниченна: ты либо акционер (участник), да еще с 50%, либо единоличный исполнительный орган, либо выгодоприобретатель. И есть так называемый тест финансовых потоков: если можно отследить, куда ушли финансы, то ты контролирующее лицо. Свойственники, родственники, бухгалтер, лица с доверенностями тоже могут быть контролирующими лицами, но в отношении них законодатель не вводит никаких презумпций. И Верховный Суд совершенно правильно и четко пишет, что занятие лицом должности бухгалтера или визирование договора еще не означает, что это лицо контролирующее. Сначала должен быть доказан контроль.

- Контроль за принятием решений?

Контроль за принятием решений, во-первых, и контроль как помощь в совершении деликта, во-вторых. Допустим, доказано, что без подписи бухгалтера банк бы не перечислил средства. Если мы докажем и то, что бухгалтер ставил эту подпись осознанно, понимая противоправные цели директора, тогда мы сможем сказать, что перед нами соучастник. Только тогда.

Законодательство не вводит никаких презумпций на этот счет, не требует считать лицо соучастником лишь потому, что оно занимает какую-то должность или является братом директора. Сначала надо доказать, что был сговор, была группа лиц и был умысел. И я, конечно, понимаю, что чаще всего это можно доказать только в рамках уголовного, а не гражданского процесса.

Вот здесь налоговые органы находятся в лучшем положении, потому что у них есть больше возможностей взаимодействовать с органами следствия. И зачастую они вступают в процесс уже подготовленные.

Верно, но это касается не только налоговых органов. Я бы сказал, что в лучшем положении находится любой сильный кредитор, у которого есть собственная служба безопасности, в том числе банки.

Должно ли учитываться материальное положение контролирующих лиц при определении размера ответственности?

Однозначно нет. Хотя я понимаю, откуда возник этот вопрос - из Постановления КС РФ по делу Ахмадеевой , - и это тот аспект Постановления, который лично у меня как у ученого вызвал больше всего вопросов. Насколько я помню, в главе 59 Гражданского кодекса действительно есть возможность такого толкования, какое дал Конституционный Суд, - что имущественное положение должно учитываться. Но ведь в то же время общая доктрина гражданского права говорит, что кредитору неважно, сколько денег у того, кто причинил ему, кредитору, вред - например, разбив витрину или помяв машину.

- Да, но мы же не можем игнорировать толкование Конституционного Суда.

Не можем.

Насколько я понимаю, Федеральная налоговая служба пыталась ограничить его действие ситуациями, когда вред причиняется в результате преступления .

И я думаю, это разумно, потому что здесь Конституционный Суд несколько зашел в уголовно-правовую сферу, потому что речь действительно шла о преступлении. А в уголовной сфере имущественное положение, конечно, должно учитываться, например, при определении размера уголовного штрафа, поскольку, в отличие от гражданского права, уголовное право не ставит перед собой цели компенсировать конкретные имущественные нарушения. Его цель - в первую очередь защитить общественный интерес, общественные отношения в сфере собственности.

При назначении уголовно-правовых санкций важно обеспечить, чтобы подобные действия не совершались в дальнейшем. А гражданское право использует полную компенсацию ущерба - это та же самая доктрина генерального деликта. Поэтому, повторюсь, кредитору - владельцу магазина неважно, кто разбил его витрину, богатые хулиганы или малообеспеченные.

Насколько я знаю, при обсуждении проекта Постановления № 53 возникли серьезные споры о том, распространяются ли правила о субсидиарной ответственности при банкротстве на всю цепочку лиц в случае матрешечной модели единоличного исполнительного органа - управляющей компании. В итоге дали положительный ответ на этот вопрос. Считаете ли Вы это справедливым?

Тут опять все зависит от того, как читать Постановление. О чем нам говорит Верховный Суд? О возможности проследить связь, увидеть, что решение исходило сверху и дальше шло вниз по цепочке. Думаю, Верховный Суд просто отреагировал на тот запрос, который сделал законодатель, ведь изначально у этих положений было две цели. Первая - которая, как я уже сказал, прозвучала, но пока не нашла отклика, - сделать субсидиарную ответственность исключительным механизмом. Вторая - повысить исполняемость тех решений, где речь действительно идет о деликте, и, образно говоря, провести кредиторов сквозь те стены, которые выстроили недобросовестные должники из фигур номинального директора, из сложной структуры управления с делегированием полномочий по цепочке компании. Это ведь тоже форма злоупотребления - выстроить такую размытую структуру, чтобы кредитору было невозможно ни доказать ее, ни показать. И здесь мы приходим к необходимости анализа: насколько разумна структура управления через 10 управляющих компаний? Почему вам не подходят обычные отношения «мама - дочка»? Зачем вы создаете «внучек», «правнучек» и т.д.?

Это может быть часть бизнес-модели, тем более что обычно исполнительный орган не является бенефициаром и вряд ли с ним связан.

Но для этого есть разные презумпции. Презумпция директора, презумпция выгодоприобретателя.

- И именно в этих случаях должны работать нормы о номинальном директоре, так?

Да. Если он докажет, что он ни при чем, поскольку выполнял только то, что ему говорили сверху, а сам он никаких выгод не получил, тогда его можно освободить от ответственности, при условии, что он будет содействовать «гражданскому следствию». Кстати, на Петербургском Форуме обсуждалось очень опасное, на мой взгляд, предложение - применять эту норму только тогда, когда речь идет не просто о содействии, а о результативном содействии, которое приводит к формированию конкурсной массы и удовлетворению требований кредиторов. Почему этот путь мне кажется опасным? Потому, что такой подход снизит желание номинальных директоров, соучастников, бухгалтеров сотрудничать со следствием. Если они не будут уверены, что их осведомленность поможет возврату актива, они просто не захотят лишний раз подставляться: зачем сотрудничать с правоприменителями, если освобождение от ответственности остается под вопросом, а отношения с реальными контролирующими лицами наверняка осложнятся? Конечно, лицо будет поставлено перед серьезным выбором.

Поэтому, раз уж мы перенимаем такие элементы из уголовного права, как сделка со следствием, надо ставить вопрос о защите свидетелей, если речь идет о возможности угроз, и о том, чтобы поощрять за любое сотрудничество. Основной аргумент противников такого подхода - тогда все начнут рассказывать по чуть-чуть, чтобы показать, что они вроде как сотрудничают, но это «чуть-чуть» никак не поможет удовлетворить интересы кредиторов. Но это уже другой весьма тонкий вопрос: как вывести на чистую воду это лицо, понять, всё ли оно рассказало, во всем ли помогло? Система права потому и называется системой, что нельзя решить этот момент только в суде, только в рамках субсидиарной ответственности. Здесь уже надо говорить о своевременности реформы всего процесса в целом, своевременности реформы профессионального представительства.

Хотим мы этого или нет, но реформа профессионального представительства поставит и вопрос об ответственности профессиональных представителей, насколько профессионально они участвуют в процессе. Потом к нам придет культура доказывания, за ней - культура перекрестного допроса, т.е. те механизмы, которые позволят определить, всё ли нам рассказал наш участник процесса.

Мы предлагали дать арбитражному суду более широкий инструментарий воздействия на таких лиц, включая возможность для судей накладывать серьезные штрафы за ложь, если будет доказано, что допрашиваемый солгал; возможность принудительного привода свидетелей, контролирующих лиц в процесс, возможность административного наказания за злоупотребление процессуальными правами, нераскрытие информации и пр. Но наш законодатель пока не согласился с таким предложением, хотя все эти механизмы есть у обычного банкротного или гражданского судьи за рубежом.

В ситуации с конкуренцией банкротных процессов, в случае, когда, к примеру, привлекаемый к субсидиарной ответственности директор сам оказывается неплатежеспособным, возникает интересный вопрос: можно ли к физическим лицам или индивидуальным предпринимателям применять нормы о субсидиарной ответственности и если да, то как? Каким, на Ваш взгляд, должен быть ответ?

По-моему, у судов есть все основания, чтобы применять правила субсидиарной ответственности к физическим лицам не по аналогии, а напрямую. Давайте посмотрим: а кто это вообще - контролирующее лицо? Если сильно упростить, то это любое лицо, которое могло определять волю должника на совершение действий, причинивших вред кредитору. А теперь посмотрим, какие примеры приводит законодатель в п. 2 ст. 61.10 Закона о банкротстве в качестве примеров влияния на волю. Это нахождение в зависимом должностном положении, в отношениях родства, свойства. Кроме того, влияние на волю может оказываться путем принуждения, насилия и пр. Перечень открытый, так что суд может усмотреть любые другие возможности влияния.

Теперь давайте посмотрим, что такое субсидиарная ответственность. Она выросла из римского правового института, когда преступник убивает должника, взявшего заем, а кредитор требует от убийцы вернуть долг убитого. Вот что такое субсидиарная ответственность. И я, как ученый, не понимаю, чем воздействие на волю юридического лица в предлагаемой ситуации отличается от воздействия на волю физического лица. Почему, если люди вывезли в лес директора компании и, угрожая оружием, заставили его переписать активы, они будут нести субсидиарную ответственность, а если они проделали все то же самое с индивидуальным предпринимателем - нет? Они же воздействуют на волю? Воздействуют. Вред кредиторам причиняется? Причиняется.

Еще один аргумент в пользу того, что это должно работать и в отношении граждан, - зеркальность двух сред защиты - института оспаривания сделок с целью причинения вреда и института субсидиарной ответственности. Если мы можем оспорить сделки в отношении предпринимателя, почему мы не можем поставить вопрос о субсидиарной ответственности?

Так что у меня нет никаких сомнений в том, что, исходя из сути субсидиарной ответственности как ответственности за деликт, ее можно применить к индивидуальному предпринимателю и к обычному физическому лицу.

А как быть с возможностью применения субсидиарной ответственности вне банкротных процедур? Здесь, как мне кажется, нужно определиться с двумя ключевыми моментами: как суд будет устанавливать требования и как долго это может продолжаться? Первый вопрос оказался весьма дискуссионным, но Верховный Суд в итоге решил пойти по пути просуженных требований. Удачное решение, на Ваш взгляд?

Больше удачное, чем неудачное, потому что оно проще для судов и проще для правоприменителя. Но у него, конечно, есть и свои минусы, которые связаны с тем, что кто-то не успел предъявить свои требования, - под просуженными мы же понимаем требования, установленные в делах о банкротстве? Но дело о банкротстве может прекратиться раньше введения следующей процедуры, например наблюдения. Поэтому, мне кажется, это разъяснение не стоит применять буквально, нужно исходить из того, на каком этапе прекратился процесс и была ли у кредиторов физическая возможность предъявить требования, судиться или нет. Допустим, должника признали банкротом по заявлению налогового органа и прекратили процедуру банкротства в связи с отсутствием финансирования. В такой ситуации у кредиторов вообще не было возможности прийти и просудиться, так почему мы должны их не пускать в процесс? Я бы сказал, что решение само по себе, как некое общее правило, удачное, но удачно оно только для тех случаев, когда как минимум прошла полноценная процедура наблюдения. Тогда - да, такой подход стимулирует кредиторов вовремя заявляться. Но в то же время должны быть исключения, позволяющие учесть возможность кредитора доказать, что он не мог заявить свои требования. Если - самый утрированный пример из учебника - кредитор лежал в коме, почему мы должны ему, пришедшему наконец в сознание, сказать: «Ну, извини. Мы тебе не даем права на иск при субсидиарной ответственности». С другой стороны, в том же п. 52 Постановления № 53 разъяснено, что вправе присоединиться кредиторы должника, обладающие правом на обращение с таким же заявлением (п. 1–4 ст. 61.14 Закона о банкротстве), среди которых и конкурсные кредиторы. Поэтому возможно еще одно толкование: конкурсным кредиторам вообще не нужен судебный акт, а в части судебного акта речь идет об иных кредиторах.

- Думаете, практика подкорректирует принятое решение?

Да, особенно если законодательство будет развиваться. Например, уже сегодня законопроект о реструктуризации долгов предлагает отменить наблюдение как общую процедуру. Кроме того, сейчас активно обсуждается инициатива - и, кстати, Верховный Суд ее поддерживает - разгрузить суды от просуживания требования, вернуть прежнюю модель, когда требования устанавливаются арбитражным управляющим. Я думаю, что это разъяснение постепенно сойдет на нет, потому что исчезнут случаи, когда требования устанавливаются.

Большая проблема состоит в том, что законодатель, а вслед за ним и Верховный Суд отсылают к конструкции групповых исков, которая, по-моему, не критиковалась только ленивым процессуалистом. Да и статистика свидетельствует о том, что правила о групповых исках очень редко работают. То есть количество дел, рассмотренных по этим специальным правилам, ничтожно мало.

Минюст России сейчас при содействии представителей Верховного Суда активно разрабатывает изменения в ГПК и АПК в части положений о групповых исках. Хочется надеяться, что когда общие огрехи будут устранены - а они касаются, например, вхождения в процесс, информированности, - то множество вопросов отпадут, и конструкция уже не будет такой неудобной, какой она является сегодня.

Правильно я понимаю, что сейчас тот, кто не успел присоединиться к процессу, тот, что называется, остается не у дел?

Да, если ты несознательно не присоединился. Но здесь надо похвалить законодателя за то, что он устранил путаницу с исковой давностью, привел все сроки в соответствие с Гражданским кодексом: три года с момента, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении прав, и десять лет с момента деликта.

Правда, тут нельзя не вспомнить Постановление № 219/12 , в котором Президиум ВАС РФ сформулировал позицию, что право на иск возникает только в тот момент, когда мы можем определить размер деликта. Это решение очень понравилось судам, возможно, потому, что оно отодвигает момент рассмотрения иска, и сегодня, насколько я отслеживаю практику, суды очень активно применяют этот подход к тем деликтам, которые были совершены в период действия этой правовой позиции. И даже более того: к тем деликтам, которые совершались до ее появления. И вот здесь я как раз убежден, что эта правовая позиция не должна применяться.

- Почему?

Хотя бы потому, что здесь очевидна коллизия правовых позиций самого же Президиума ВАС. В деле «Смартс против Сигмы» Суд говорит: «Если вы не знаете размер убытков, обращайтесь в суд», но уже через год, в таком же деле, заявляет: «Если вы не знаете размер убытков, подождите, пока вы его узнаете». Кроме этой, есть и другие несостыковки. И законодатель очень оперативно на них отреагировал принятием Федерального закона от 28.06.2013 № 134-ФЗ, сказав, что не нужна нам никакая растянутая неопределенная давность. А уже с принятием Федерального закона от 29.07.2017 № 266-ФЗ привел правила о давности в соответствие с ГК РФ.

26.10.2018

В современных реалиях генеральный директор, учредитель или топ-менеджер, как правило, не придают существенного значения последствиям банкротства ранее возглавляемого или учрежденного ими общества. Обманчиво успокаивает общеизвестный принцип, что хозяйствующий субъект самостоятельно отвечает по своим обязательствам всем своим имуществом, сотрудники общества не отвечают по долгам юридического лица, а учредители несут потенциальные финансовые риски лишь в пределах стоимости своих долей. Подобное убеждение приводит к плачевным последствиям, когда генеральный директор, член правления, учредитель, акционер или иное лицо, имевшее полномочия влиять на действия и решения юридического лица, получают копию судебного заявления о привлечении к субсидиарной ответственности по непогашенным долгам предприятия-банкрота и относятся к нему без должного внимания. До недавнего времени закон в каком-то смысле действительно прощал небрежное отношение к последствиям введения процедуры банкротства, но со второй половины 2017 года, а именно после вступления в силу поправок к закону о банкротстве, арбитражные суды в буквальном смысле наводнились требованиями о привлечении как фактических, так и номинальных руководителей обществ к личной материальной ответственности по непогашенным долгам обанкротившегося общества. Более того, практика привлечения к субсидиарной ответственности в буквальном смысле приобрела устойчивый рост, и уже далеко не единичны случаи, когда дело предприятия-банкрота порождает дело о личном банкротстве его бывшего директора или учредителя.

Какие же меры следует принимать контролирующему должника лицу, если зашла речь о его личной материальной ответственности по непогашенным обществом-банкротом долгам или, говоря юридическим языком, о привлечении лица к субсидиарной ответственности? Какой линии поведения и защиты интересов следует придерживаться, рассмотрим в настоящей публикации.

Первый и, пожалуй, главный по значимости момент — это чёткое понимание, что тактика избегания или игнорирования судебного процесса о привлечении к субсидиарной ответственности носит фатальный по последствиям характер. Обратимся к букве закона и разберем, чем же опасна пассивная позиция по делу и процессуальное игнорирование факта подачи заявления о привлечении к субсидиарной ответственности.

Согласно базовому принципу арбитражного процессуального закона каждая сторона обязана доказать те обстоятельства, на которые она ссылается. Иными словами, заявитель требования (арбитражный управляющий, конкурсный кредитор ), должен указать в своем заявлении на предусмотренные законом основания для привлечения контролирующего должника лица к субсидиарной ответственности.

В тоже время, действующий закон обязывает привлекаемое к субсидиарной ответственности лицо представить отзыв и свои возражения относительно предъявляемых к нему требований (пункт 2 статьи 61.15 Закона о банкротстве ). При рассмотрении судебного спора иной категории ответчик может проигнорировать требование о предоставлении отзыва, поскольку отсутствие правовой позиции хоть и влияет на вопрос отстаивания его интересов, но не снимает с истца обязанность документально доказать обоснованность своих требований. В вопросах привлечения к субсидиарной ответственности ситуация иная.

Если контролирующее должника лицо по неуважительным причинам не представляет свои возражения в отношении предъявляемых ему требований или отказывается дать пояснения по делу, либо сознательно предоставляет неполную информацию, суд, руководствуясь пунктом 4 статьи 61.15 Закона о банкротстве, полномочен возложить бремя доказывания отсутствия оснований для привлечения к ответственности на само привлекаемое к ответственности лицо, поскольку такое поведение участника процесса в судебной практике расценивается как недобросовестное. При смещении маятника бремени доказывания, арбитражному управляющему или конкурсному кредитору уже не требуется прилагать процессуальных усилий по обоснованию своих требований и представлять по делу соответствующие доказательства, а суд при принятии решения вправе воспринимать позицию молчания и/или противодействия как признание вины субсидиарным ответчиком.

Таким образом, сама конструкция норм закона предполагает, что генеральный директор, член правления, учредитель или иное контролирующее должника лицо просто не имеют права на пассивное поведение или игнорирование судебного процесса. Позиция молчания по делу – это фактически первый шаг к признанию виновного поведения, влекущего за собой привлечение к субсидиарной ответственности по долгам предприятия-банкрота.

Кроме того, необходимость избрания активной процессуальной позиции по делу диктуется положением о том, что для постановки вопроса о привлечении к субсидиарной ответственности заявителю достаточно представить лишь косвенные доказательства наличия у привлекаемого к ответственности лица статуса контролирующего должника и указания на невозможность погашения требований кредиторов вследствие его (лица) действий или бездействия. После представления заявителем суду соответствующих ориентирующих сведений (например, в виде выписки из ЕГРЮЛ и копии устава общества ) бремя опровержения оснований привлечения к субсидиарной ответственности также возлагается на субсидиарного ответчика. Иными словами, привлекаемый директор, учредитель для защиты своих интересов будет обязан сам документально обосновывать перед судом отсутствие вины в действиях или бездействии , на которые ссылается заявитель. Игнорирование данной процессуальной обязанности безусловно повлечет для контролирующего должника лица негативные последствия.

В настоящий момент закон сконструирован таким образом, что в подавляющем большинстве случаев вина руководителя, учредителя, иного контролирующего должника лица в наступлении банкротства общества презюмируется, то есть предполагается по умолчанию.

Действующий закон устанавливает, что контролирующее должника лицо изначально несёт ответственность за: (приведенный перечень не является исчерпывающим )

• совершение или одобрение сделок, которыми причинен вред интересам кредиторов (на практике к их числу заявителями относят практически все сделки за исключением платежей в бюджет );
• отсутствие документов бухгалтерского учета, приводящее к невозможности установления имущества должника в целях его реализации в пользу кредиторов.

Если директор, учредитель, иное контролирующее лицо не дали пояснений по данным вопросам, не доказали отсутствие вины, они подлежат привлечению к субсидиарной ответственности лишь на основании указания на перечисленные действия без исследования вопроса вины .

Еще раз отметим, что привлекаемое к ответственности лицо должно само доказать отсутствие вины в своих действиях или бездействии. Пассивная позиция или позиция молчания — это подтверждение правоты заявителей.

Рассмотрим возможные стратегии защиты личных интересов руководителя от привлечения к субсидиарной ответственности.

Самым распространенным основанием привлечения к ответственности является факт не передачи арбитражному управляющему бухгалтерской документации общества после введения процедуры банкротства. Данное бездействие руководителя истолковывается как сознательное препятствие в установлении имущества организации, его ликвидных активов, за счет которых возможно удовлетворение требований конкурсных кредиторов.

Одно дело, когда директор осознано пошел на уничтожение документации общества с целью скрыть имущество, иное – когда передача невозможна по независящим от него причинам, а закон обязывает это сделать.

Объективно, документация могла быть утрачена по независящим от директора причинам: потеря при переезде компании, затопление помещения, пожар, изъятие правоохранительными органами, кража, стихийные бедствия и т.п. В перечисленных случаях директору важно проявить правовую добросовестность, предоставив подробную информацию об обстоятельствах утраты документации, причинах произошедшего, о предполагаемом или возможном месте её нахождения. Помимо устных пояснений руководителю рекомендуется предоставить все имеющиеся документы, подтверждающие его позицию: акт утраты, гибели, справку из МЧС о пожаре, копию протоколов обыска, изъятия и т.п.

В тоже время даже перечисленные меры не снимают всех вопросов к генеральному директору. Во исполнение законодательства о бухучете руководитель общества в случае утраты документации обязан принять меры к её восстановлению: запросить сведения в налоговом органе, пенсионном фонде, органах статистики, банковских учреждениях, восстановить сохранившуюся информацию с электронных носителей, запросить копии документов от контрагентов и т.д.

Только выполнение полного комплекса названных мер в условиях презюмирования вины позволит суду сделать вывод об отсутствии вины в не предоставлении бухгалтерской документации, освободив руководителя от субсидиарной ответственности по его непогашенным долгам.

Второе наиболее распространенное в судебной практике основание привлечения к субсидиарной ответственности, которое затрагивает интересы как членов исполнительного органа юридического лица, так и интересы учредителей общества, – заключение и/или одобрение сделок, причинивших существенный вред кредиторам общества.

Обратим внимание, что закон предполагает использование данного основания только при условии причинения существенного вреда, то есть сделка или сделки должны носить значительный характер применительно к масштабам деятельности общества и быть при этом убыточными для общества. К числу таких сделок судебная практика относит сделки, существенно отличающиеся по своим условиям от рыночных. Например, сильно заниженная стоимость проданного обществом имущества; сделки, повлекшие за собой последствия в виде утраты основного источника коммерческого дохода (продажа недвижимого имущества, от сдачи которого в аренду общество получало значительную часть своего дохода) .

Поскольку подобные сделки, как правило, являются крупными для общества, что предполагает под собой проведение процедуры их корпоративного одобрения, в круг лиц, попадающих под субсидиарную ответственность, заявителями включаются учредители общества, его акционеры, лица, входящие в состав коллегиального правления обществом, поскольку именно они уставными положениями уполномочены на одобрение соответствующих решений.

Опять же в силу конструкции закона заявителю для привлечения субсидиарных ответчиков к ответственности достаточно указать в суде, что сделкой им был причинен вред, и что контролирующие лица не могли не осознавать этого. Более того, закон даже не предполагает обязанности для заявителя в судебном порядке доказывать недействительность указанной сделки, заявитель может ограничится лишь общим указанием на не рыночный характер цены по заключенному договору.

Перспективными линиями защиты при вышеуказанных обвинениях представляются следующие действия.

Субсидиарный ответчик может представить суду доказательства, что заключенная сделка не причинила существенного вреда и не повлекла за собой доведение общества до банкротства. Безусловно, подобная линия защиты должна иметь под собой экономическое обоснование. Экспертное заключение, подтверждающее сохранение финансовой устойчивости общества после совершения сделки и указывающее на иные повлекшие банкротство экономические факторы, с высокой долей вероятности будет признано надлежащим доказательством отсутствия вины со стороны руководителя или учредителя.

Субсидиарный ответчик может обосновать свои действия по отчуждению имущества наличием внешних обстоятельств, и даже напротив, обосновать необходимость совершения оспариваемой сделки в интересах кредиторов. Например, продажа основного актива общества в виде сдаваемой в аренду коммерческой недвижимости может быть обоснована резким оттоком арендаторов в совокупности с ростом расходов на содержание торгового объекта, то есть отрицательной ликвидностью недвижимого объекта для общества. Отчуждение такого объекта недвижимости даже по цене ниже рыночной представляется как действие, совершенное в интересах кредиторов, а не с прямо противоположной – причинение существенного вреда кредиторам.

Приведенные линии защиты далеко не единичны. Каждая ситуация по-своему уникальна и каждое принимаемое решение должно иметь своё индивидуальное обоснование. Как неоднократно отмечалось в настоящей публикации, бездействие субсидиарного ответчика в понимании закона – признание вины. Важно помнить, что только подробное, в том числе документальное, обоснование имевших место событий в совокупности с грамотным оперированием законом позволит директору, учредителю, топ-менеджеру и иному руководителю предотвратить возложение на него личной материальной ответственности за непогашенные долги общества-банкрота.

Адвокат Павел Домкин.

В этой статье мы прокомментируем недавно (28.12.2016 г.) принятый закон за номером 488-ФЗ , которым вносятся изменения в ФЗ от 08.02.1998 г. № 14-ФЗ “Об обществах с ограниченной ответственностью” , в ФЗ от 08.08.2001 г. № 129-ФЗ “О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей” , и в ФЗ от 26.10.2002 г. № 127-ФЗ “О несостоятельности (банкротстве)” . Большая часть его статей вступают в силу 01.07.2017 г. и касаются расширения возможности заинтересованных лиц обращения с заявлениями в арбитражный суд с целью привлечения к субсидиарной ответственности, а также ответственности в виде взыскания убытков с руководителей и собственников (выгодоприобретателей) организаций. Кроме того, в июле 2017 года вышел обзор важнейших процедурных изменений в частях и статьи “Изменения в Законе о банкротстве по субсидиарной ответственности”.

В корпоративное законодательство – ФЗ “Об обществах с ограниченной ответственностью” – Федеральным законом 488-ФЗ внесена статья 3.1 о возможности привлечения к субсидиарной ответственности лиц, ранее контролировавших деятельность общества, которое было принудительно ликвидировано налоговым органом в связи с отсутствием признаков действующего лица.

Сам термин “ ” и все основания для ее применения описывались ранее в указанной статье.

Субсидиарная ответственность без банкротства

Данные изменения можно назвать кардинальными, поскольку любым заинтересованным лицам позволено подавать заявление о привлечении к субсидиарной ответственности участников и руководителей обществ. Правда, касается это только тех юридических лиц, которые были исключены из ЕГРЮЛ в связи с непредставлением отчетности и отсутствием движения денег по счетам в течение года до такого исключения. Действует это правило с 1 сентября 2017 года.

Брошенные с долгами и ликвидированные регистрирующими органами компании теперь влекут риски для их бывших выгодоприобретателей.

Также, закон допускает увеличение срока ликвидации общества с 1 года до 1.5 лет по решению суда, при этом запрещает повторное (в случае отмены предыдущего решения) обращение с заявлением о добровольной ликвидации в течение 6 месяцев.

В ФЗ от 08.08.2001 г. № 129-ФЗ “О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей” внесены следующие изменения.

В ЕГРЮЛ будет новая графа, содержащая сведения о процедурах банкротства организации. Такие сведения в регистрирующий орган будет направлять оператор Единого федерального реестра сведений о банкротстве (ЕФРСБ) не позднее 3х дней с даты внесения их в ЕФРСБ.

Запрещена принудительная ликвидация компаний при наличии сведений об их банкротстве, либо при наличии обоснованных заявлений заинтересованных лиц о нарушении их прав ликвидацией общества. Следует отметить, что на практике такой подход действует уже давно, теперь он закреплен на законодательном уровне.

Изменения в Законе о банкротстве

Федеральный закон от 26 октября 2002 года N 127-ФЗ “О несостоятельности (банкротстве)” претерпел ряд внушительных изменений, особенно многим известная его статья 10.

UPD. Как было сказано выше, важнейшие процедурные изменения 2017 года описаны в частях и статьи “Изменения в Законе о банкротстве по субсидиарной ответственности”, а статья 10 Закона о банкротстве в июле 2017 года утратила силу.
Изменения касаются поданных с 01.07.2017 г. заявлений о привлечении лиц к субсидиарной ответственности и о взыскании убытков.

Предусматривающая субсидиарную ответственность статья 10 дополнена изменениями в пункте 5 о возможности подачи и рассмотрения соответствующего заявления и после завершения конкурсного производства , а также при возвращении заявления о банкротстве либо прекращения банкротного дела в связи с отсутствием средств для финансирования процедуры.

Последнее основание – об отсутствии финансирования являлось очень распространенным для невведения судом процедур банкротства и теперь не является препятствием для привлечения лиц к субсидиарной ответственности, даже, при отсутствии банкротства общества как такового. Десятки и сотни заявлений кредиторов о банкротстве были возвращены заявителям ввиду недоказанности возможности финансирования будущих процедур банкротства. В итоге, все должники данных кредиторов получили возможность без каких-либо беспокойств оставить вопросы погашения долгов. Теперь эта порочная практика прекращается.

Привлечение к субсидиарной ответственности без дела о банкротстве

Заявление об ответственности контролирующих лиц в этом случае подается в трехлетний срок в тот же арбитражный суд, что и возвращал заявление о банкротстве или прекращал это дело. Допускает законодательство теперь и подачу искового заявления о взыскании убытков с виновных лиц в исковом производстве по тем же правилам.

Кроме того, предоставлено право подавать аналогичное заявление и работникам общества , правда только в процедуре конкурсного производства.

Заявление об ответственности за неподачу заявления о банкротстве может быть подано в течение 3х лет с момента возникновения соответствующей обязанности, но не позднее 3х лет с момента введения конкурсного производства.

В ситуации, когда суд по заявлению стороны устанавливает наличие оснований для привлечения к субсидиарной ответственности, но размер этой ответственности пока что определить не удается (пополняется конкурсная масса, идут расчеты с кредиторами), арбитражный суд по своей инициативе должен приостановить рассмотрение обособленного спора, а в резолютивной части определения указать на доказанность наличия виновных действий . Таким же образом должен поступить и отменивший определение суда об отказе в привлечении к ответственности апелляционный суд – указать в резолютивной части на наличие оснований для привлечения к ответственности и приостановить производство. Возобновляется производство на основании ходатайства конкурсного управляющего, где указывается и подлежащая взысканию денежная сумма.

После завершения конкурсного производства вправе по общим основаниям (ч. 4 ст. 10 Закона о банкротстве) подать заявление о привлечении к субсидиарной ответственности виновных лиц кредиторы

• по текущим обязательствам
• включенные во все очереди реестра требований кредиторов
• зареестровые кредиторы.

Как мы видим, Федеральный закон от 28 декабря 2016 года №488-ФЗ “О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации” позволил наравне с конкурсными кредиторами обращаться с заявлениями к виновным лицам, в том числе и после завершения процедуры конкурсного производства, кредиторам по текущим обязательствам и тем кредиторам, чьи требования учтены для погашения за счет оставшегося после всех других кредиторов имущества.

Исполнительный лист на взыскание субсидиарной ответственности должен содержать не только размер выплачиваемой каждому кредитору суммы, но и ее очередность относительно иных кредиторов. Теперь аффилированные виновным лицам структуры не смогут просто выкупить долги (субсидиарная ответственность, убытки) с торгов, т.к. взыскателями будут указываться конкретные кредиторы.

• появилось право предъявлять требования к контролирующим компанию лицам после завершения ее деятельности, но только в результате принудительной ликвидации
• принудительная ликвидация предприятий запрещается, если в ЕГРЮЛ есть запись о банкротстве или в налоговый орган предъявлено заявление заинтересованного лица
• заявление о привлечении к субсидиарной ответственности можно подать как после завершения процедуры банкротства, так и вне данной процедуры, если в ее введении было ранее отказано или было прекращено производство
• заявление о привлечении к субсидиарной ответственности может быть подано любым видом кредиторов: реестровый, зареестровый, текущий, работник
• по общему правилу заявление о привлечении к субсидиарной ответственности и взыскании убытков подаются в течение трех лет с момента как лицо должно было узнать или узнало о наличии соответствующих оснований
• гражданско-правовое преследование виновных в банкротстве или перед кредиторами лиц, сами кредиторы смогут инициировать и осуществлять в рамках исполнительного производства и после завершения банкротных процедур.

Читайте так же:

• Изменения в Законе о банкротстве по материальной…

Опа-на!!!: постановление Президиума ВАС РФ от 11.06.2013 г. № 15419/12...

При передаче одного права (требования) в качестве

Отступного для прекращения другого права (требования) имеет место

Уступка первого требования (параграф 1 главы 24 Гражданского кодекса),

То есть правопреемство в материальном правоотношении, являющееся

Основанием для процессуального правопреемства.

Выводы суда кассационной инстанции о неправомерности передачи

Спорного права требования в качестве отступного без предварительного

Соблюдения порядка реализации имущества в ходе конкурсного

Производства путем выставления его на торги также не соответствуют

Установленным по делу обстоятельствам. Действительно, по общему

Правилу имущество должника подлежит продаже в рамках строго

Установленной процедуры, допускающей возможность проведения

Нескольких последовательных торгов (две процедуры торгов на повышение

И последующая процедура торгов на понижение – публичное предложение),

И только в случае, если все эти торги не состоятся, имущество может быть

Передано кредиторам в качестве отступного (статьи 110, 111, 139, пункты 8

И 9 статьи 142 и пункт 1 статьи 148 Закона о банкротстве). В таком же

Порядке с согласия собрания кредиторов (комитета кредиторов)

Осуществляется продажа прав требования должника (статья 140 Закона

О банкротстве), к которым относится и требование об уплате денежных

Средств, взысканных судом в пользу должника с лиц, привлеченных

К субсидиарной ответственности на основании статьи 10 Закона

О банкротстве.

Данная последовательная процедура реализации имущества, по

Общему правилу устанавливающая запрет на прямую передачу имущества в

Качестве отступного без предварительного выставления его на все

Необходимые торги, обусловлена необходимостью точного, справедливого

И не вызывающего разногласий между кредиторами и иными участниками

Конкурсного процесса способа определения цены имущества. Эта

Процедура направлена на защиту не только интересов кредиторов, чьи

Требования включены в реестр требований кредиторов должника, но и

Кредиторов

По текущим платежам, а также учредителей (участников) должника

(собственников имущества должников – унитарных предприятий).

Однако в данном деле прямая передача спорной дебиторской

Задолженности отступным без выставления ее на торги не нарушила права и

Законные интересы лиц, участвующих в деле о банкротстве и в

Арбитражном процессе по делу о банкротстве, а также права и законные

Интересы иных лиц. Как видно из определения от 30.09.2011, в объем

Субсидиарной ответственности включено единственное требование

Уполномоченного органа без учета текущих платежей. В других случаях,

Когда при определении размера субсидиарной ответственности учитывались

Бы и текущие платежи (постановление Президиума Высшего Арбитражного

Суда Российской Федерации от 06.11.2012 № 9127/12), прямая передача

Соответствующего права требования даже единственному кредитору могла

Привести к нарушению интересов кредиторов по текущим платежам. При

Наличии других кредиторов (как предшествующих – кредиторов первой или

Второй очереди, так и кредиторов третьей очереди или опоздавших

Кредиторов) передача отступного могла бы нарушить их интересы.

Поскольку единственным участником должника является лицо,

Привлеченное к субсидиарной ответственности и, соответственно,

Обязанное исполнить вступивший в законную силу судебный акт

От 30.09.2011, данное лицо не может ссылаться на нарушение своих прав и

Интересов несоблюдением процедуры передачи требования единственному

Кредитору, в интересах которого принят судебный акт о привлечении к

Субсидиарной ответственности.

Таким образом, несоблюдение указанной процедуры реализации

Имущества должника, не приведшее к нарушению тех интересов, для

Защиты которых такая процедура установлена, не может влечь

Недействительность соответствующей сделки.

В этом году ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» будет отмечать юбилей - 15 лет с момента принятия (26.10.2002). Без преувеличения можно сказать, что каждый год и ни по разу в него вносятся изменения.

За время своего существования закон, подобно человеку, повзрослел. У него был период невинного и безобидного младенчества, когда он никому не мог причинить вред и помочь тоже никому не мог. Потом он окреп, наступил период отрочества. И вот теперь мы можем наблюдать как федеральный закон превращается в агрессивного подростка...

Все началось еще в 2009 году с установлением ответственности контролирующих должника лиц.

Контролирующее должника лицо - лицо, имеющее... право давать обязательные для исполнения должником указания или возможность... иным образом определять действия должника...

С тех пор у предпринимателей существует риск привлечения к ответственности за неудачи собственного бизнеса, которые в РФ нередко обусловлены экономической нестабильностью или вовсе действиями государства.

Буквально на днях был подписан и вступил в силу Федеральный закон от 29.07.2017 № 266-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О несостоятельности (банкротстве)» и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях», которым внесены очередные изменения в процедуру банкротства и, в частности, в порядок привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих лиц.

Закон, за исключением некоторых положений, вступил в силу 30.07.2017 года. Полностью все изменения будут применяться с 1 сентября 2017 года. При этом привлечение к субсидиарной ответственности по новым правилам будет производится уже по заявлениям, поданным с 1 июля 2017 года.

Рассмотрим, какие особенности и нюансы привлечения к субсидиарной ответственности существуют сегодня.

Контролирующие лица

К контролирующим лицам должника, как и прежде, относятся лица, которые в течение трех лет до начала процедуры банкротства были:

• руководителями (директора и т.п.) организации;
• участниками, акционерами и др., владеющими не менее чем 50% акций (долей);
• членами ликвидационной комиссии;
• лицами, которые могли совершать сделки от имени должника;
• любыми иными лицами, которые могли давать указания или определять действия должника в силу каких-либо причин.

ФЗ от 29.07.2017 № 266-ФЗ вносит существенное дополнения к этому списку. Теперь арбитражный суд может признать любое лицо контролирующим при наличии иных оснований.
Чтобы подсластить пилюлю, законодатель добавил ограничение: «к контролирующим должника лицам не могут быть отнесены лица, если такое отнесение связано исключительно с прямым владением менее чем десятью процентами уставного капитала юридического лица и получением обычного дохода, связанного с этим владением».

Исходя из этого, принятие решения о смене фактических руководителей и учредителей компании на номинальных из числа друзей, сотрудников и родственников не препятствует привлечению к субсидиарной ответственности собственников бизнеса и настоящих руководителей. Кроме того, нельзя упускать из внимания человеческий фактор - номинальные лица для того, чтобы обезопасить себя от привлечения к ответственности, скорее всего укажут на лицо, дающее им указание в отношении действий (сделок) должника. Этого будет достаточно, чтобы суд отнес данных лиц к контролирующим.

Новый закон ввел легальные основания для освобождения «номинала» от субсидиарной ответственности. Что интересно, впервые законодатель использует народный термин «номинальный руководитель». Он не будет привлечен к ответственности, если:

А) докажет, что не оказывал определяющего влияния на решения компании-банкрота

И!!! (то есть «плюс», дополнительно)

Б) поможет установить настоящее контролирующее лицо и/или найти его сокрытое имущество или имущество компании - банкрота.

Иными словами, для освобождения от субсидиарной ответственности номинальному руководителю придется «сдать реального».

При этом решение собственников «бросить» компанию-должника также не поможет им уйти от ответственности, поскольку на этот случай предусмотрена упрощенная процедура признания отсутствующего должника банкротом (ст.228 Закона «О банкротстве»).

Кто может инициировать привлечение к субсидиарной ответственности

В этом вопросе фактически ничего не изменилось. Инициировать процедуру привлечения к субсидиарной ответственности могут:

• кредиторы;
• конкурсные управляющие;
• уполномоченные органы (в том числе налоговые);
• представители работников должника;
• работники и бывшие работники должника.

Кого и когда привлекут к субсидиарной ответственности

Новые поправки существенных изменений не вводят и лишь переносят нормы, регулирующие обоснования требований о привлечении к субсдиарной ответственности, из утратившей силу статьи 10 в новую ст. 61.11. Формулировки фактически остались прежними.

Первое основание связано с причинением вреда имущественным правам кредиторов в результате виновных действий контролирующего лица. Для использования этого основания кредиторам, управляющему и уполномоченному органу необходимо доказать:

• наличие вреда, причиненного имущественным правам кредиторов, т.е. невозможность погашения задолженности должника в полной мере;
• причинно-следственную связь между совершением или одобрением руководителем и (или) учредителем должника сделок и фактом причинения такого вреда, за исключением привлечения к субсидиарной ответственности руководителя должника при отсутствии (непредоставлении) документов бухгалтерского учета или искажение в них содержащейся информации. В таком случае достаточно установить наличие одного из вышеуказанных обстоятельств и не доказывать причинно-следственную связь.

На практике это означает, что заявителю необходимо представить суду доказательства того, что именно действия контролирующего лица привели к банкротству. По сути, это мало отличается от доказательства виновности конкретного лица.

Так, в деле № А79-3955/2009 конкурсный управляющий столкнулся с тем, что по указанию учредителей банкрот совершил ряд убыточный сделок. Управляющий обратился в суд о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности. Однако суды всех инстанций встали на сторону учредителей.

В определении от 29.09.2015 по этому делу Верховный суд обосновал позицию следующими доводами:

• «совершение по указаниям ответчиков сделок, в результате которых должнику были причинены убытки… не являлось единственной и безусловной причиной банкротства должника»;
• почти все сделки были заключены в период платежеспособности должника и прибыльности его деятельности;
• конкурсный управляющий не представил доказательства заключения сделок с целью их неисполнения либо ненадлежащего исполнения;
• наличие у ответчиков права давать должнику обязательные указания в предбанкротный период само по себе не свидетельствует о наличии основания для привлечения их к субсидиарной ответственности.

В решениях, в которых требования о привлечении к субсидиарный ответственности удовлетворяются, содержится указание на доказанность истцом факта причинно-следственной связи между действиями контролирующего лица и банкротством

Суд признает доказанным связь между действиями контролирующих лиц и вредом, причиненным кредитором в случае, если имеют место недобросовестные действия.

Так, в деле № А16-1209/2013 конкурсный управляющий заявил, что по решению руководителя должник не принял участие в конкурсе на участие в аренде объектов коммунальной инфраструктуры. В результате это привело к падению доходов. Каких-либо доказательств связи падения доходов и банкротства управляющий не привел. Однако суд все же привлек руководителя к субсидиарной ответственности, установив, что имели место другие очевидно недобросовестные и виновные действия руководителя: он параллельно создал еще одну организацию с тем же названием, но без долгов, и на нее стал выводить всю прибыль.

Можно привести в качестве примера дело № А56-7049/2012. Суд привлек к ответственности основного акционера (56%). Из-за его действий должник заключил ряд сделок, уже после появления признаков неплатежеспособности, поэтому они изначально не могли быть исполнены.

Тем не менее, даже при доказанности причинно-следственной связи между банкротством и действиями контролирующего лица, оно не будет привлечено у субсидиарной ответственности, если докажет, что его вина в невозможности полного погашения требований кредиторов отсутствует , в том числе:

• оно действовало согласно обычным условиям гражданского оборота, добросовестно и разумно;
• его действия совершены для предотвращения его большего ущерба интересам кредиторов.

Помимо признака «причинение вреда кредиторам виновными действиями», остались в неизменном виде самые распространенные «формальные» основания

1. Неподача директором заявления должника о несостоятельности (теперь это ст. 61.12);

2. Нарушение в порядке ведения и/или хранения документов бухгалтерской отчетности и иных документов должника, ведение которых предусмотрено законом, либо их непредоставление арбитражному управляющему (сейчас - пп. 2 и пп. 4 п. 2 ст. 61.11);

3. Более 50 % задолженности обусловлено привлечением к уголовной, административной и налоговой ответственности (сейчас - пп. 3 п. 2 ст. 61.11).

Процесс доказывания данных фактов проще, чем обоснование причинно-следственной связи между действиями контролирующих лиц и банкротством должника. Достаточно лишь продемонстрировать наличие соответствующего обстоятельства, чтобы привлечь контролирующее лицо к ответственности.

Так, в деле №А73-684/2016 суд привлек руководителя к субсидиарной ответственности, так как тот не передал конкурсному управляющему первичные документы, материальные и иные ценности должника, и не обратился в суд с заявлением о признании его банкротом (Постановление Арбитражного суда Дальневосточного округа от 26.06.2017 N Ф03-2144/2017 по делу N А73-684/2016).

При наличии доказанного правонарушения и возникшей в его результате задолженности в размере, превышающем 50% от требований кредиторов третьей очереди, суд всегда будет вставать на сторону кредитора.

В большинстве случаев речь идет о правонарушениях, связанных с уплатой налогов в бюджет. Фактически, налоговые органы могут не только инициировать саму процедуру банкротства, но имеют «свое» основание для субсидиарной ответственности. При этом им достаточно предъявить суду решение о взыскании соответствующих сумм налога.

Несмотря на это, заявителями по этому основанию могут быть не только налоговые органы, но и непосредственно конкурсные управляющие, чем они активно пользуются - это позволяет существенно улучшить уровень погашения долгов банкрота.

Новый закон добавляет два дополнительных основания для привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности:

1) в случае, если контролирующим лицом «на дату возбуждения дела о банкротстве не внесены подлежащие обязательному внесению в соответствии с федеральным законом сведения либо внесены недостоверные сведения о юридическом лице:

• в единый государственный реестр юридических лиц на основании представленных таким юридическим лицом документов;
• в Единый федеральный реестр сведений о фактах деятельности юридических лиц в части сведений, обязанность по внесению которых возложена на юридическое лицо.». Это, например, сведения о величине чистых активов, о залоге движимого имущества. Сообщив недостоверные сведения, руководитель общества создает о нем впечатление лучше, чем есть на самом деле, за что и может поплатиться в случае банкротства.

2) должник стал отвечать признакам неплатежеспособности не вследствие действий и (или) бездействия контролирующего должника лица, однако после этого оно совершило действия и (или) бездействие, существенно ухудшившие финансовое положение должника.

Окончание процедуры банкротства - еще не конец!

До настоящего времени при окончании процедуры конкурсного производства или прекращении процедуры в связи с отсутствием средств для осуществления банкротства, контролирующие лица освобождались от ответственности за должника.

Сейчас закон позволяет привлекать к субсидиарной ответственности контролирующих лиц вне рамок процедуры банкротства.
Так, контролирующее лицо может быть привлечено к субсидиарной ответственности, если:

1. Производство по делу о банкротстве прекращено в связи с отсутствием средств, достаточных для возмещения судебных расходов на проведение процедур, применяемых в деле о банкротстве,

2. Заявление уполномоченного органа о признании должника банкротом возвращено.

Также кредиторы могут подать заявление о привлечении к субсидиарной ответственности и после окончании конкурсного производства. Срок подачи - три года с момента, когда кредитор узнал или должен был узнать о наличии соответствующих оснований для привлечения к ответственности.

С учетом российских реалий, когда собственники бросают пустые организации, эта норма более чем необходима. Как эта норма будет реализована на практике, покажет время. На сегодня же можно отметить, что суды довольно часто прекращают производство по делу о банкротстве в связи с отсутствием средств на финансирование процедуры (абз. 8 п. 1 ст. 57 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»). Поэтому можно предположить, что за короткий срок мы сможем увидеть сформулированные судами правила применения данной нормы.

Когда банкротство не спасет

Ее ждали многие ради п. 3 ст. 213.28 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)».

После завершения расчетов с кредиторами гражданин, признанный банкротом, освобождается от дальнейшего исполнения требований кредиторов, в том числе требований кредиторов, не заявленных при введении реструктуризации долгов гражданина или реализации имущества гражданина (далее - освобождение гражданина от обязательств) - п. 3 ст. 213.28 Федерального закона от 26 октября 2002 г. № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)».

Но не все так хорошо для банкротов и плохо для кредиторов. Освобождение имеет ряд существенных исключений, в том числе касающихся контролирующих лиц организаций-банкротов.
Пункт 6 ст. 213.28 закона прямо предусматривает пожизненную возможность взыскания долгов, возникших при привлечении гражданина к субсидиарной ответственности в случае банкротства подконтрольного юридического лица и при возмещении причиненных им убытков.

Таким образом, участники и руководители признанного банкротом общества, привлеченные к субсидиарной ответственности, не смогут избавиться от нависшего над ними долга. Возбуждение процедуры банкротства ни самим лицом в отношении себя, ни каким-либо кредитором в этом не поможет. Такой долг, к сожалению, списать нельзя.

ФНС при привлечении к субсидиарной ответственности

Налоговые органы активно участвуют в процедурах банкротства.
Как правило, ФНС является одним из основных кредиторов. Типичный алгоритм инициирования налоговыми органами процедуры привлечения учредителей и руководителей должника к субсидиарной ответственности следующий:

• проведение выездной налоговой проверки, по результатам которой установлена недоимка по налогам;
• осуществление мер принудительного взыскания в порядке ст. 46, 47 НК РФ;
• возбуждение либо вхождение в процедуру банкротства в качестве кредитора;
• после признания должника банкротом привлечение учредителей или руководителей должника к субсидиарной ответственности.

Вероятность положительного рассмотрения заявления уполномоченного органа по указанным выше основаниям возрастает в случае, если законность решения налогового органа о доначислении налогов подтверждена судебным решением, в котором, например, установлен факт получения необоснованной налоговой выгоды в виде неправомерного отнесения сумм по сделкам с недобросовестными контрагентами на расходы и принятия вычетов по НДС.

Указанное решение имеет значение при рассмотрении заявления о привлечении к субсидиарной ответственности. При этом судами отклоняются доводы учредителей и руководителей о том, что совершение обществом налогового правонарушения является основанием для привлечения его к налоговой ответственности, и не может быть поводом для привлечения виновных лиц к субсидиарной ответственности.

Наглядно

Чтобы контролирующим должника лицам избежать привлечения их субсидиарной ответственности, необходимо:

• помнить, что сделки по выводу активов незадолго до процедуры банкротства увеличивают риск привлечения контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности;
• всегда продумывать деловую цель (экономическое обоснование) совершения реорганизации или сделок по отчуждению имущества должника, обоснование выбора контрагента, а также не пренебрегать оспариванием решений налоговых органов в суде. В тоже время важно не совершать операции по выводу активов напрямую с фирмами-однодневками, в противном случае случае доказать добросовестность и разумность действий будет невозможно;
• в случае, если заключенная должником сделка была явно невыгодной, пытаться обосновать то, что эта сделка была частью взаимосвязанных сделок с общей хозяйственной целью, по итогам которых предполагалось получение выгоды, или такая сделка была заключена для предотвращения еще большего ущерба компании.

С другой стороны - стороны кредиторов - необходимо понимать, что больше шансов привлечь контролирующее лицо к ответственности в следующих случаях:

1) доказаны факты недобросовестности контролирующего лица. Например: совершение сделок с недобросовестными контрагентами, приведшие к образованию задолженности у должника, создание других организаций для того, чтобы уклониться от уплаты долгов и др.;

2) контролирующее лицо нарушило формальные требования закона:

• не подано /несвоевременно подано заявление о банкротстве (ст. 9 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»).
• нарушение в введении или хранении документов бухгалтерской отчетности должника либо их непредоставление арбитражному управляющему (абз. 4 п. 4 ст. 1 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»).

3) должник был привлечен к уголовной, административной или уголовной ответственности, в результате чего у должника возникло обязательство по выплате задолженности, которая превышает 50% от общей суммы требований кредиторов третьей очереди.

Таким образом, мы видим, что комплексное изменение законодательства и судебной практики делает все более понятной процедуру погашения задолженности организации-банкрота, в том числе за счет имущества учредителей. Недаром в ходе предпроверочного анализа кандидатов для проведения выездной налоговой проверки изучается имущество не только самой организации, но и учредителей, их родственников.