С больной головы на мертвую. Дело банды «Боровикова — Воеводина»: подсудимые дали признательные показания

Дмитрий Боровиков

С 2003 по 2006 годы в северной столице действовала русская террористическая группировка, с неонацистским уклоном. Сами участники никак не называли свою группу, чтобы к банде не вело никаких ниточек, что кстати несвойственно бандам скинхедов. А обыватели в дальнейшем окрестят группу — бандой Боровикова-Воеводина, по фамилиям главарей. Именно Дмитрий Боровиков и Алексей Воеводин, бывшие скинхеды, создали свою банду в августе 2003 года.

Дмитрий Боровиков, имевший кличку Кислый ненавидел представителей «небелых» расс. Он был ярым расистом. И поэтому целью своей жизни видел борьбу с представителями других расс. Он хотел уничтожить всех «небелых», чтобы они не плодили с белыми женщинами метисов.

Алексей Воеводин

Первое преступление, которое совершил отморозок, датировано в архивах полиции 1999 годом. Тогда он вместе с другом Яном воткнули нож в спину китайцу. Преступников задержали, а потом Дмитрий выкрутился, так как следователю ведущему это дело позвонили «сверху», и сказали оставить паренька в покое. Так что обвиняемым в тот раз оказался только Ян.

В банду Боровикова-Воеводина вошли скинхеды, также разделяющие взгляды лидеров.
Всего банда состояла из 10 человек. Боровиков управление бандой совмещал с учебой в Пушкинском юридическом университете. Воеводин же был безработным, и постоянно осуществлял преступную деятельность. Пробой сил банды, стало нападение 9 августа на двух армян. Отморозки избили их палками и цепями. Потерпевшим удалось выжить после страшной бойни.

Убийства как средство достижения цели

Первое убийство в составе , бандиты совершили 13 октября 2003 года. Тогда Воеводин с соратниками убили гражданина Нигерии, нанеся ему 30 ножевых ранений. Ими же 14 декабря был убит гражданин Китая, у которого убийцы забрали 300 тысяч рублей.

Андрей Костроченков — участник банды

Затем 9 февраля 2004 года отморозки убили 9 летнюю девочку. Через несколько часов после этого преступления, по горячим следам Боровикова задержат милиционеры, но преступник смоет бензином с одежды следы крови девочки. Упыря отпустят за недоказанностью.
Возможно и то, что отец Боровикова как-то влиял на милиционеров, сам являясь следователем милиции в Адмиралтейском районе, поэтому его сына особо не допрашивали.

Члены банды были обязаны постоянно носить с собой нож. В противном случае следовало наказание в виде денежного штрафа, который платился в общак банды. Штраф составлял 50 рублей. Помимо этого, участники банды были обязаны каждый месяц вносить в общак абонентскую плату в 300 рублей. На собранные и награбленные деньги, бандиты покупали оружие.

Что примечательно, по именам участники банды друг друга не знали. В ходу были только клички.
До лета 2004 года, бандиты совершили несколько нападений на граждан. А потом Дмитрий Боровиков решает повязать кровью всех членов банды, и совершить показательную казнь над своими знакомыми, с которыми ранее входил в одну банду скинхедов — Ростиславом Гофманом и Алексеем Головченко. Дело в том, что Гофман отказался от предложения Кислого убить эксперта криминалиста Николая Гиренко. 7 июня их вывезли в лес, якобы чтобы напасть на цыганский табор, где члены банды стали стрелять по ним из арбалета. В довершении, двух парней добили ножами Алексей Воеводин, Роман Орлов и Артём Прохоренко.

Николай Гиренко — жертва отморозков

Через 12 дней членами банды был убит ученый Николай Гиренко. Дело в том, что Дмитрий был хорошо знаком с Гиренко, и часто они спорили насчет неонацизма. Были так сказать по разные стороны баррикад. Ученый изучал и проводил различные экспертизы, связанные с текстами ультраправых группировок, и не без его помощи были раскрыты некоторые лидеры таких группировок, как «Шульц-88», в которую когда-то входил Воеводин.
Убийство Гиренко совершили Андрей Костроченков и Артём Прохоренко. Убийцы пришли домой к ученому, и попросили его дочь позвать лица. Когда тот подходил к двери, они застрелили его через входную дверь из карабина маузера, которым пользовались когда-то фашисты.

Про этого ученого Дмитрий Боровиков говорил: «Гиренко русофоб, антифашист и эксперт. Из-за его экспертиз наши парни сидят».

Пока банда убивала и калечила, оперативники начали кропотливую разработку скинхедов «Mad Crowd», в которую ранее входил Боровиков. Были задержаны участники этой экстремистской группировки, которые начали давать показания на Боровикова. Но ему удается скрыться, и 25 апреля его объявили в международный розыск, как опасного преступника.

Конец беспределу «положили» силовики

Скрываясь от правоохранительных органов, Боровиков остался без средств к существованию. Поэтому помимо преступлений на расовой почве, он начинает грабить почтовые отделения, похищать людей с целью выкупа. Но и не забывает про цель своей жизни. Поэтому 7 апреля Боровиков организует убийство сенегальского студента Самбы Лампсара. Он был застрелен из обреза Андреем Малюгиным выстрелом в спину, когда возвращался в компании друзей в общежитие из ночного клуба «Аполло». Боровиков, находящийся рядом, руководил операцией. Оружие убийца по его приказу оставит на месте преступления. На прикладе ружья оперативники обнаружат нацарапаную свастику и фразу: «оружие скинхеда» и «смерть неграм».

Андрей Малюгин

Оперативники сбивались с ног, пытаясь выследить Боровикова. Они устраивали засады у его родственников, у знакомых. Все было бесполезно.
И вдруг в середине мая 2006 года прошла информация, что его видели в одном из районов города. На место выехали сотрудники оперативной группы, и действительно застали в парке лидера экстремистской группировки, который встречался там со своей девушкой. Увидев оперативников, Кислый бросился бежать. Один из оперативников выстрелил в воздух. Боровиков начал отстреливаться. В итоге Кислый был убит выстрелом в голову.

Оставшиеся участники банды предстали перед судом. Алексей Воеводин пытался переложить всю вину на погибшего Боровикова. А когда не удалось запутать следствие, то во время судебного заседания начал пилить себе горло, крича, что раз ему светит вышка, то лучше умереть сейчас. Правда шоу получилось дешевым, он только поцарапал себе кожу на горле. Но процесс был сорван.

Могила Дмитрия Боровикова стала местом сбора для скинхедов

Суд состоялся 14 июня 2011 года. Воеводин был осужден на пожизненный срок лишения свободы. Такая же участь постигла Прохоренко Артема. Остальные участники получили от условных сроков до 18 лет колонии строгого режима.

Воеводин прибыл отбывать свое наказание в ИК-18 Ямало-Ненецкого АО.

Эта история стартовала пять лет назад, когда журналисты АЖУРа начали свое расследование. Трудно было тогда не обратить внимания на трехлетнюю серию убийств, происшедших явно на неонацистской почве. Внимательным читателям они известны, а наиболее громкие останутся в пасмурной истории города. В их числе убийства Хуршеды Султановой и ученого-этнографа Николая Гиренко. Однако банду ликвидировали не правоохранители и не журналисты, а прежде всего её лидеры - сами Боровиков и Воеводин.

Боровиков., Воеводин архив: Фонтанка.ру

Эта история стартовала пять лет назад, когда журналисты АЖУРа начали свое расследование. Трудно было тогда не обратить внимания на трехлетнюю серию убийств, происшедших явно на неонацистской почве. Внимательным читателям они известны, а наиболее громкие останутся в пасмурной истории города. В их числе убийства Хуршеды Султановой и ученого-этнографа Николая Гиренко. Однако банду ликвидировали не правоохранители и не журналисты, а прежде всего её лидеры - сами Боровиков и Воеводин.

Первоначальный анализ имеющихся данных об убийствах и нападениях на иностранцев в Санкт-Петербурге в период с 2003 по 2006 год мало что дал журналистам: время, места и способы совершения, восприятие свидетелей случившегося не указывали на системность. Факты не поддерживали версию о действии неизвестного единого механизма уничтожения. Тем не менее, ощущение того, что группа существует, в АЖУРе укреплялось. Тогда это казалось чем-то иррациональным.

Выхлоп

В начале весны 2006 года журналисты уже пообщались чуть ли не с десятками участников правого движения в Санкт-Петербурге. Практический выхлоп был близок к нулю. Лишь от одного источника удалось выудить нечто похожее на «посмотрите внимательно на Алексея Костраченкова».

Некто Алексей Костраченков к тому времени несколько месяцев как уже находился под арестом за мелкие грабежи. В подельниках у него был также никому неизвестный Артем Прохоренко. Последний был лишен свободы по тем же грабежам.

Шанс

Лишь информация о младшем брате одного из них – Андрее Костраченкове могла дать шанс на перспективу. Фигуру Андрея Костраченкова мы нашли в социальных сетях - на выложенных фотографиях он был с автоматом Калашникова наперевес и исколот характерными нордическими наколками.

Ввиду легкого прошлого опыта работы в уголовном розыске общаться с Костраченковым поручили мне. При встрече с ним пришлось несколько слукавить – не представляться журналистом, назвав себя уклончиво - представителем государства. Хотя, с точки зрения формальной логики, опровергнуть это сложно.

Костраченков оказался насторожен, ироничен, и не прост.

Пару месяцев мы с ним «водили хороводы»: мне, мол, были интересны нюансы теории и практики экстремизма, он же делал вид, что верит в то, что для меня это важно. Мы рассуждали о блеске и нищете «Майн Кампф», о доходчивости уличного террора. Костраченков потихоньку подтаскивал мне подпольную самиздатовскую литературу. Подшивку журнала «Запах ненависти» было читать трудно, но пришлось. В свою бумажную пропаганду они ежестранично вцементировали основные догматы антиверы: «Ненавижу людей, ненавижу себя, бей, режь, взрывай». На черно-белых страницах скупо отсвечивали мученики, посаженные в США на электрический стул за теракты.

Первый сдвиг в практическую плоскость начался после обсуждения одного из десятка алгоритмов борьбы за чистоту расы. Штрих заслуживает отдельного упоминания. Выявленный метод оказался неказист: ночью ортодоксальные воины должны бродить по окрестностям и прокалывать шины автомашин скорой помощи. На вопрос: «Зачем?» - ответ оказался пронизывающим. Дословно: «Если еврею станет худо, то «неотложка» может не доехать вовремя». Собравшись, пришлось все же поинтересоваться недоработками, ведь по теории вероятности и ариец может вызвать врача. «Борьба требует жертв», - ответил мне Костраченков-младший. К тому времени я уже знал, что его прозвище в правом мире – Мардук. Любопытно, что само имя пришло из шумерской мифологии, где символизировало бога мудрости.

Безумие, – неполиткорректно, по отношению к их страданиям по евреям, мною был оценен данный способ.

Здоров, годен? – пошутил я.

Скоро поговорим, - ответил Мардук, больше похожий на человека Костраченкова.

Идеальный ответ

Вскоре мы посидели в кафе еще немного. В конце концов мы устали друг от друга. В начале мая (а, как известно, в апреле был расстрелян нигериец из помпового ружья) Костраченков уже неохотно пил со мной кофе в «Идеальной чашке» возле станции метро «Горьковская». Вдруг он нервно спросил: «Ты ведь хочешь узнать об убийствах. Так спрашивай».

Ты имеешь отношение к убийствам? – пришлось произнести то, что он хотел услышать.

Конечно, – ответил он.

Мы заговорили на новой волне. После этого разговор состоялся между мной и Андреем Константиновым. Затем Константинов долго разговаривал с ныне бывшим начальником криминальной милиции всей России петербуржцем Андреем Новиковым. После разговора генерал Новиков позвонил также нашему земляку генералу Николаю Аулову, в то время начальнику центра «Т» при ГУБОП России, а Аулов уж дал команду своим подчиненным. Подчиненные выяснили еще раз суть вопроса у нас же, и попросили позвонить тогда, когда мы найдем трупы Гофмана и Головченко.

Яма

Дело в том, что в долгих повествованиях Костраченкова была уйма информации, но железобетонные факты отсутствовали. Если считать по гамбургскому счету, то все, что он сказал, – это важные, но всего лишь слова. Сплошная журналистика. Единственным неопровержимым фактом могло стать место захоронения двух ребят. Костраченков сам рассказал, что в июне 2004 года они под руководством Боровикова и Воеводина заманили в лес рядом с поселком Заходское в Ленинградской области двух своих собратьев по оружию. Заманили, надо сказать, для того, чтобы якобы резать цыган.

В условленном месте была заранее выкопана яма, возле которой их расстреляли из арбалета и закололи ножами. Необходимость акции лидеры мотивировали просто – подозрение в гипотетическом предательстве. Стая проголосовала «за».

Искали мы яму несколько дней. За эти несколько дней я начал подозревать Костраченкова в неискренности, ведь блуждать по кустам изрядно надоело. Спасла ситуацию заблудившаяся бешеная дворняга, без предупреждения напавшая на нас. Наперегонки, высоко задирая колени, мы еле унесли себя. Отдышавшись, Костраченков выдохнул: «Вот это место».

Воткнув нож в землю и разворошив мох, я понял, что теперь дело за следователем – омерзительно-сладкий запах не оставлял места сомнениям.

В этот же день Андрей Константинов проинформировал столицу. Вот тут и примчались три порученца из центрального аппарата МВД. Скорость им придавало еще и то, что согласно тому же Костраченкову, некоторые в банде бредят взрывами политической ситуации на федеральном уровне и болтают о пошиве поясов шахидов в преддверии саммита G-8, который, как известно, и состоялся через два месяца после арестов.

Штыки

Троица из столицы слегка смутила журналистов АЖУРа. Они прибыли прямо к нам в офис на Зодчего Росси, где встретились с Костраченковым. Все предварительные беседы происходили непосредственно в редакции. Согласно их мироощущению - в условиях секретности. Возглавлял короткую процессию ласковый полковник, а при нем еще двое: первый с порога и до конца мероприятий был перманентно похмелен, изъяснялся сомнительно с точки зрения трактовки смысла речи; второй же был всегда безупречно пьян, смысл им произносимых звуков был неясен, частота издаваемых междометий завораживала, чистота настораживала. Полковник же на наши смущения заявил, что это два лучших штыка из отдела специальных операций.

Группа героически сражалась с тем, что было добыто АЖУРом, затем постаралась свести на нет старания следователей, но не преуспела ни в чем.

Пери в абсурде

Пока они взахлеб беседовали с Костраченковым, мы успели встретиться с Денисом Харчевым по прозвищу Пери.

Его рекомендовал сам Костраченков, объяснив, что он его морально подготовил, и тот согласен дать интервью. Пери оказался молодым человеком, по виду никогда не нарушавшим дисциплину на школьной перемене. Он смущенно улыбался, ему не хватало близорукости. Тихо, с порога он практически все нам подтвердил. В том числе о Гофмане и Головченко. Кстати, добавив, что может привести Орлова из Никольского, который тоже все подтвердит журналистам. А последний, со слов Пери, дружен с идеологом группы по прозвищу Апостол, которого он сможет тоже уговорить дать свои комментарии прессе.

Все это принимало абсурдный оборот, к тому же в АЖУРе, согласно рекомендациям ГУБОПа, работали настоящие профессионалы, а машина прокуратуры города, пыхтя, но все же набирала обороты.

Миф, страх и слезы

К поиску остальных членов группы были подключены сотрудники управления уголовного розыска. Если сам Воеводин уже сидел за решеткой по приговору о группировке Mad Crowd с декабря 2005 года, то того же Боровикова, Апостола и прочих надо было еще найти в пространстве.

18 мая 2006 года Боровикова нашли на скамеечке перед домом и умудрились застрелить при задержании. Любая агрессивная субкультура подсознательно всегда ждет такие подарки. С этого момента миф о Боровикове отрывается от тела и начинает существовать по своим правилам. Это сегодня, во времена всеобщего застоя, и в неонацистских кругах царит упадок, а несколько лет назад на заборах российской глубинки неизвестные сподвижники вывешивали самодельные баннеры: «Дима Боровиков, твое дело живет». Псевдопатриоты соорудили данные о том, что Боровикова убили по прямому указанию ставки.

Дело прошлое, но, по слухам, причиной этого несчастного случая являлся панический страх конкретного оперуполномоченного питерского главка, шедшего на элементарное задержание широко зажмурясь, буквально пропитанным ужасом от кровавой банды. Злые языки говорят, что после ЧП, во время разбора полета пули в ГУВД на Суворовском проспекте, он плакал в соседнем кабинете.

Но это все уже на скорость прокурорского расследования не влияло.

Анекдот

С 18 по 21 мая под арестом оказались все, кто был нужен следователю. Все, кроме Гусева и Малюгина, говорили много и чистосердечно. Венцом показаний стали признания самого Воеводина. Чуть позже в изолятор ФСБ, отдельно от остальных, поместили и Костраченкова с Харчевым. Они были недовольны, но на иное не рассчитывали.

Достаточно быстро лучшие московские сыщики стали настолько самодостаточны в своем дорасследовании, что после того, как АЖУР начал публикацию всех материалов, обиделись. Обидевшись и вооружившись непротивлением городской прокуратуры, государственная система начала угрожать нам обыском. В этом ни в коем случае не надо искать смысл. Смысл был заключен в анекдоте про казака, который для порядка жахнул нагайкой по загривку соседа.

Шоб знал.

Нам, конечно, была бы милее стилистика поэмы Леонида Филатова «Про Федота…» в контексте фразы «Вот тебе пятак на водку, и пошел отсюда вон», но пятака не дали. Ради справедливости надо заметить, что и обыском только попугали. Времена в третьем тысячелетии действительно настали травоядные.

27 февраля 2009 года в горсуде начался процесс.
19 мая 2011 года присяжные признали всех, кроме Гусева и Малюгина, виновными.
Сегодня, 14 июня 2011 года, судья Шедловский приговорил Алексея Воеводина и его "соратника" Артема Прохоренко к пожизненному заключению.

18 лет строгого режима получил Алексей Костраченков, в том же режиме проведут годы еще четверо: 12 лет Сергей Румянцев, 11 лет и 6 месяцев Роман Орлов, 8 лет Андрей Костраченков, Денис Харчев - 7 лет 2 месяца. Евгений Закалистов - 5 лет общего режима, он был взят под стражу в зале суда.

2 из 14 подсудимых были оправданы в полном объеме (Андрей Малюгин и Павел Гусев - ранее присяжные посчитали их невиновными). Еще четверо получили условные сроки. Это Николай Павленко (3 года), Андрей Конаков (2 года), Дмитрий Ерофеев (8 лет) и Ярослав Воробьев (4 года).

Кроме того, суд удовлетворил иски матери и сестры убитого членами банды Головченко, обязав пятерых подсудимых (в том числе Воеводина) выплатить каждой женщине по 200 тысяч рублей.

Напомним: В общей сложности следствие инкриминировало 14 подсудимым около 20 эпизодов преступлений: бандитизм, убийства и нападения на выходцев из Азии, Африки и с Кавказа, незаконный оборот огнестрельного оружия.

Финал

Но конец банды наступил не в мае 2006 года после арестов, и не в апреле, когда Костраченков решил все рассказать. Кончину своей группировки Боровиков и Воеводин испекли сами. Датируется она июнем 2004 года, когда тандем постановил скрепить соратников кровью, выбрав две жертвы.

По воспоминаниям самого Костраченкова, которыми он делился прямо возле могилы в Заходском, все после казни брели обратно до железнодорожной платформы молча. Молчаливо расселись по разным вагонам. Но не с целью конспирации, а чтобы подумать - не будет ли именно он в следующей ритуальной яме. Для Костраченкова это явилось событием. Он помнил даже то, как он прижался виском к оконному стеклу в электричке, и то, что стекло было неприятно холодное.

Это и был финал. А потом уже появились журналисты, милиционеры, следователи, присяжные, судья.

Занавес

Андрею Костраченкову о романе Достоевского «Бесы» не было известно. Его удивил мой рассказ о Верховенском, прототипом которого был петербуржец Сергей Нечаев, также совершивший ритуальное убийство ради революции. Когда мы поразмышляли насчет ада индивидуального подполья, Андрей понял сходство сюжетов.

Книга была ему передана в изолятор еще летом 2006 года. Наверняка он ее прочитал. Надеюсь, он обратил внимание на строчку: «Он придет, и имя ему человекобог». – «Богочеловек?». - «Человекобог, и в этом разница».

Впоследствии от всех носителей ультрарадикальных идей было слышно, что погребение Гофмана и Головченко - уродливая аномалия. Хотелось дидактически, словно в выпускном сочинении, возразить: «Роман «Бесы» вызвал резкую критику в революционной среде. Они утверждали, что «нечаевщина» - исключение в их среде».

P.S. За эти пять лет на правых сайтах анонимы неоднократно выносили смертные приговоры журналистам АЖУРа. Наконец, в январе 2011 года на домашний адрес Вышенкова пришло письмо о том, как он в муках будет умирать. Редакция считает это лучшей оценкой журналистского расследования.

АЖУР, Евгений Вышенков

10 человек

Боевая террористическая организация (сокр. БТО) - русская террористическая группировка неонацистского толка, существовавшая в Санкт-Петербурге с 9 августа 2003 года по 2006 год. Образована выходцами из скинхедской организации Mad Crowd Дмитрием Боровиковым и Алексеем Воеводиным .

В группе была создана чрезвычайная конспирация . Участники перестали одеваться как скинхеды , начали пользоваться исключительно «левыми» [стиль ] мобильными телефонами, очень редко встречаться между собой в открытую, вести какие-либо идеологические или тактические разговоры возле розеток , предпочитая писать свои разговоры на бумаге.

14 июня 2011 года состоялся суд над восемью членами группировки. В отношении Павла Румянцева дело было выделено в отдельное производство. .

Идеология

Основным используемым символом банды была свастика . Лидер и идеолог банды Боровиков («Кислый») был убеждённым расистом , мечтавшим c помощью прямых действий «очистить» Санкт-Петербург (Невоград ) от «неруси» - представителей «небелых рас» (негры , хачики , чурки), которые «трахают русских дур» и тем самым оскверняют расу , плодя ублюдков . Целью своей борьбы он якобы видел превращение «жидовской РФ» (где правит ZOG) в моноэтническую «Белую Русь » . Резкую критику вызывало христианство , альтернативой которого представлялась языческая «нордическая Русь» . Кроме того, в организации пропагандировались ценности здорового образа жизни и отказ от алкоголя и наркотиков .

Вооружение

Основным видом оружия у банды были ножи и пистолеты , также они использовали арбалет , охотничьи карабины помповое оружие и обрез винтовки Мосина .

Состав группировки и их приговоры

Напишите отзыв о статье "Боевая террористическая организация"

Литература

1. Оперской Г. Неприрожденные убийцы - М.:Амфора, 2007 ISBN 5-367-00382-6

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Боевая террористическая организация

Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем, теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.

Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.

Второй год в Санкт-Петербурге продолжается самый громкий на сегодняшний день судебный процесс над неонацистской группировкой Воеводина - Боровикова . На суде у обвиняемых развязался язык, и они стали выдавать сенсационные откровения, пишет газета "Время новостей" . При этом расисты не стесняются пропагандировать свои взгляды, заявляя, что сами желали смерти лишь нерусским, а "своих" (в том числе членов банды) убивали из страха перед главарем.

В настоящий момент на скамье подсудимых в зале суда находятся 14 человек: теперь уже десять за решеткой и четверо под домашним арестом (по подписке о невыезде). Одного из "подписантов" - Евгения Закалистова - за многократные нарушения режима взяли под стражу до конца весны 2010 года. Еще один из самых активных участников группировки - Павел Румянцев - до недавнего времени содержался в тюремной больнице, а сейчас он тоже под подпиской о невыезде.

Весь 2009 год суд рассматривал документы, которые представило обвинение, а подсудимые, кроме дающих признательные показания Андрея Костраченкова и Дениса Харчева, практически молчали. Точнее, они регулярно заявляли ходатайства об отводе тех или иных вещественных доказательств, которые прокуратура требовала предъявить присяжным. Но на вопросы по существу со стороны прокуратуры, судьи и адвокатов потерпевших сидящие за решеткой под стражей не отвечали. Давали показания и отвечали на вопросы только находившиеся под подпиской о невыезде.

Однако в этом году "немые" заговорили, сейчас они поочередно дают показания по всем эпизодам, рассмотренным ранее. Но большинство из них по-прежнему придерживается версии "не помню, не участвовал, стоял рядом и ничего не делал". Например, Прохоренко, дававший показания по одному из первых эпизодов - убийству во дворе дома на улице Марата гражданина КНДР Ким Хен Ика, заявил, что только пришел вместе с остальными в тот двор, посидел на лавочке и ушел. Этой версии старательно придерживаются и остальные подсудимые.

Между тем свидетели по этому эпизоду показали, что все находившиеся тогда во дворе собрались вокруг упавшего человека (Ким Хен Ика), размахивали руками и ногами, а на скамейках не осталось никого. Свидетельница, дававшая показания, сказала, что видела это отчетливо: вся компания, и даже девушки, присоединилась к нападавшим.

"Еврей Гофман портит движение"

Новыми версиями и "данными" обросли показания подсудимых по эпизоду убийства своих ровесников и сообщников - Ростислава Гофмана и Алексея Головченко. Их зверски убили в начале июня 2004 года в лесу под Петербургом, причем на телах жертв были обнаружены огнестрельные ранения, следы от выстрелов из арбалета и множественные ножевые ранения.

Подсудимый Прохоренко заявил, что вообще приехал на "акцию" безоружным, а нож ему потом дал Дмитрий Боровиков (лидер группировки, застреленный при аресте). А вот в рюкзаках убитых парней после того, как их закопали, Прохоренко и другие соучастники якобы обнаружили "большие ножи" и палки. По версии Прохоренко получается, что убитые были вооружены до зубов, а участники убийства шли на них чуть ли не с голыми руками: подсудимый Орлов сказал, что у него был только складной нож.

Все в один голос заявили, что никаких мотивов к убийству у них не было и что Гофмана и Головченко они раньше не знали. По словам обвиняемых, к убийству их склонил Боровиков, который неоднократно говорил, будто "еврей Гофман портит движение" и у него, Боровикова, есть причины "наказать" строптивца (якобы Гофман слишком много знал об акциях группировки).

Выступивший затем Воеводин (который, кстати, работал вместе с Гофманом) сделал почти сенсационное заявление: оказывается, Боровиков говорил, что "Гофман отказался стрелять в (правозащитника) Гиренко".

Напомним, этнограф и эксперт по экстремизму Николай Гиренко был застрелен почти через две недели после убийства Гофмана и Головченко, и, по предварительной версии подсудимых и их защиты, план убийства не обсуждался заранее. Получается, что либо Воеводин знал заранее о планах убийства ученого, либо это "плод вдохновения", посетившего Воеводина в следственном изоляторе.

Свое участие в убийстве Гофмана и Головченко Воеводин тоже сводит к минимуму - чуть ли не под дулом карабина Боровикова он стрелял в Гофмана из арбалета, а потом, вытащив стрелу из его тела, начал ею, как ножом, колоть тело Головченко. "И вообще они были уже мертвы", - добавил Воеводин.

Однако подсудимый Орлов сообщил, что после выстрелов раненые еще подавали признаки жизни и он бил ножом в "дергающуюся" ногу Гофмана. Хотя, как дружно заявили все подсудимые, они это делали только потому, что "Боровиков кричал и угрожал карабином".

Объясняя свои действия, Воеводин добавил, явно ища сочувствия у присяжных: "Вы же понимаете, что было делать, если перед вами машут карабином. Так любой поступил бы". Сразу после этого он выдал еще одно "откровение": "Одно дело нападать на всяких нерусских, кавказцев, преступников, а другое дело убивать своих, да еще и нас подставлять".

Убили ученого, чтобы услышать "вой правозащитников"

Давая показания по следующему эпизоду - убийству Николая Гиренко - Воеводин опять сообщил присяжным новые версии случившегося. Из допросов на следствии суду стало известно, что сначала Боровиков и Воеводин намеревались вдвоем убить Гиренко. По словам Воеводина, идея принадлежала Боровикову, который сказал, что Гиренко делал экспертизу по делу банды "Шульц-88" и что "все правозащитники завоют, если убить Гиренко". Для этого они пришли в дом к ученому за два дня до роковой даты вечером, прихватив с собой заряженный карабин. Боровиков даже надел очки без стекол, чтобы потом его сложнее было опознать.

По версии Воеводина, стрелять должен был сам Боровиков, а он тогда думал, что "ученого надо только попугать, а убивать не стоит". Дверь открыла девочка-подросток (одна из внучек Гиренко), которая сказала, что дедушка скоро придет. Боровиков и Воеводин стали спускаться по лестнице и внизу встретили пожилого мужчину, шедшего им навстречу. Неожиданно открылась дверь одной из квартир, и какая-то женщина, приветствуя вошедшего, назвала его Николаем.

Мужчина продолжил подниматься по лестнице, и Боровиков глазами повелел Воеводину проследить за ним. Воеводин пошел наверх и увидел, что мужчина вошел в ту самую квартиру, куда они только что звонили. Но Боровикову он якобы этого не сказал.

А на предварительном следствии (в зале суда показали фильм со следственным экспериментом) Воеводин заявил, будто бы испугался, что Боровиков захочет продолжить начатое, и потому указал сообщнику на другую дверь, а не на ту, за которой скрылся правозащитник.

Как считают адвокаты потерпевших, на самом деле причина могла быть другой: в тот день этих двух бритоголовых видели многие люди, а потому вероятность опознать их (в очках или без очков) была слишком велика. Поэтому "акция запугивания" была перенесена на другой день.

На одном из последних заседаний по делу этой группировки возник скандал: присутствовавший в зале член Правозащитного совета Петербурга Александр Винников увидел, как после зачтения своих показаний Воеводин спокойно передал эти записи в руки конвойного милиционера. С судейского места эти действия были не видны.

Конвойный вскоре сменился и вышел из зала. Александр Винников описал увиденное в заявлении на имя председателя городского суда, попросив провести расследование инцидента и пресечь общение подсудимых и конвойных во время заседаний.

Группа правозащитников собирается обратиться в прокуратуру с просьбой выяснить, как на протяжении последних двух лет, пока Воеводин находился под следствием и судом, на многочисленных правых, особенно нацистских сайтах появлялись интервью от его имени. А в прошлом году по интернету распространялась целая книга за подписью Воеводина, посвященная Боровикову.

Добавим, что членам банды Воеводина - Боровикова инкриминируется 20 преступных эпизодов, из них 13 преступлений по статьям 209 (бандитизм), 105 (убийство), 282 (разжигание национальной розни) и 222 (незаконный оборот огнестрельного оружия) УК РФ. По версии обвинения, на счету подсудимых семь убитых, в том числе этнограф с мировым именем Николай Гиренко. Основная часть жертв - выходцы из Азии и с Кавказа, а также студенты, приехавшие в Петербург из Африки.

Неудавшийся милиционер подался в расисты-убийцы

21-летний Дмитрий Боровиков, как полагают в правоохранительных органах, был одним из активных членов группировки Mad Сrowd , созданной еще в 2001 году. Он был застрелен вечером 18 мая 2006 года во время задержания в Приморском районе Петербурга.

По имеющимся данным, Боровиков оказал сопротивление сотрудникам, бросившись на них с ножом. Оперативники сделали один предупредительный выстрел в воздух из табельного оружия. Вторым выстрелом Боровиков был ранен в голову и вскоре скончался в больнице. Никто из сотрудников милиции не пострадал. Боровиков проживал в доме №4 по переулку Бойцова - именно во дворе этого дома 9 февраля 2004 года было совершено убийство таджикской девочки.

Отец Боровикова - бывший сотрудник угрозыска Адмиралтейского РУВД. После окончания школы Боровиков-младший поступил в Пушкинский юридический университет, поскольку тоже хотел стать сотрудником милиции и пойти по стопам отца. Но через 2,5 года обучения Дмитрия отчислили.

Имя Боровикова следователи также связали с резонансным убийством африканца-правозащитника Лампсара Самбы, которого застрелили из помпового ружья 7 апреля 2006 года. Орудие убийства оперативники нашли неподалеку. На деревянной части ружья была вырезана свастика и надпись "Смерть неграм!".

В ходе отработки всех владельцев помповых ружей был установлен житель Санкт-Петербурга, у которого сотрудники разрешительно-лицензионной системы не обнаружили помповика.

По словам хозяина оружия, в последний раз он видел свое ружье около года тому назад, когда разбирал и чистил его. Ружье выпало у него из рук, и какой-то механизм пришел в негодность. Далее он передал оружие для ремонта своему знакомому, который хорошо разбирается в оружии. Знакомым оказался Дмитрий Боровиков.

Пять лет назад петербуржцев чуть ли не еженедельно ждали страшные новости: то тут, то там нападали на иностранцев - сенегальцев, нигерийцев, камерунцев, корейцев. Кого-то убивали, кого-то врачам чудом удавалось вытащить с того света. Северную столицу уже частенько стали именовать столицей фашистской.

Банду, которой руководили Дмитрий Боровиков и Алексей Воеводин , долго не удавалось поймать: молодые поборники чистоты расы здорово конспирировались. У их группировки даже не было названия, не то, что у предшественников, - «Шульц -88» и Mad Crowd. Кстати, Дмитрий и Алексей входили в последнюю, а Воеводин за участие в ней даже сел в тюрьму в 2005 году. Но еще за два года до этого соратники решили, что просто нападать на иностранцев с другим цветом кожи - мало, их надо убивать. И собрали свою свору. В ней действовали строгие правила: всегда носить при себе нож и газовый баллончик, вести здоровый образ жизни, отдавать деньги в общий бюджет.

Банду взяли только при помощи петербургских журналистов. Они перешерстили все ультраправое подполье и наконец вышли на одного из членов группировки - Андрея Костраченкова . Бывшему оперу уголовного розыска, а ныне заместителю директора Агентства журналистских расследований Евгению Вышенкову удалось его разговорить.

Встречались с ним два месяца в кафе, беседовали о «Майн Каймпф» и прочих вещах, - рассказал он. - А потом он прямо спросил: «Ты ведь хочешь знать об убийствах?» И начал рассказывать. Он хотел похвастаться, считал себя героем.

Вскоре милиция взяла всю банду, кроме Дмитрия Боровикова: его застрелили при задержании. Неонацисты не только не отрицали своего участия в преступлениях, но и брали на себя чужие: например, громкое убийство таджикской девочки Хуршеды Султоновой. Но в итоге им вменили причинение смерти только шести людям. Остальное - покушения, разбой, бандитизм, незаконный оборот оружия.

Перед присяжными предстало в итоге четырнадцать человек. Двоих оправдали - их участие в преступлениях доказано не было. Двенадцать признали виновными. Алексея Воеводина и Артема Прохоренко , на счету которых по четыре убийства, приговорили к пожизненному заключению. Остальные участники банды получили от двух до восемнадцати лет колонии, правда, четверо будут отбывать наказание условно. Кстати, Андрей Костриченков , благодаря которому взяли группировку, получил восемь лет.

Чтение приговора закончилось выкриками полутора десятка товарищей подсудимых, сидевших в зале. Их было легко опознать по характерным татуировкам. У одного, например, на шее выколот знак СС, вдобавок на нем была футболка с портретом Гитлера . Фюрером увлекалась и юная девушка в синей кофте с натянутым на глаза капюшоном: пока судья читал приговор, она развлекалась тем, что рисовала в блокнотике лик с косой челкой и короткими усиками.

Артем, Леха! Мы с вами! Увидимся в Валгалле! - проорал парень с эсесовской наколкой, едва судья закончил процесс.

Мы довольны теми сроками, которые получили подсудимые, - сказала гособвинитель Наталия Цепкало. - Хотя понятно, что защита будет оспаривать приговор.

КОНКРЕТНО

Хроника нападений

Первой жертвой группировки стал в 2003 году нигериец Омордион Лоуренс . Ему нанесли 32 удара ножами, но он чудом выжил. А вот корейца Ким Хен Ека убили. Затем Воеводин и Боровиков решили устроить показательную казнь двух своих приятелей, которые были в курсе дел банды, - Ростислава Гофмана и Алексея Головченко . Их увезли в лес под Заходским, Боровиков расстрелял парней из арбалета, а остальные добили ножами. Самое громкое убийство произошло в июне 2004 года - тогда Артем Прохоренко, отвечавший в банде за деньги и оружие, через дверь расстрелял известного ученого-этнографа Николая Гиренко , эксперта в области межнациональных отношений, которого часто просили сделать судебные экспертизы. Он, кстати, был экспертом и в деле группировки Mad Crowd. Затем были сенегалец Самба Лампсар, застреленный из обреза, водитель-частник Рашид Суюмов из Узбекистана , которого убили из нагана, чтобы забрать у него мобильный телефон и магнитолу.

Смотрите фоторепортаж: