Правоспособность и субъективное право соотношение. Соотношение гражданской правоспособности и субъективных прав. Правоспособность и субъективные права гражданина

Рождаясь, человек попадает в мир созданного до его рождения объективного права, сам по себе факт рождения наделяет его правосубъектностью, правовой статус данного человека определяет его как носителя всех естественных неотчуждаемых гражданских прав, а также правовых возможностей, выработанных соответствующей правовой системой . Иначе говоря, правосубъектность – неотъемлемый элемент любой личности, включая ребенка, государство в виде норм объективного права и идей естественного права наполняет правосубъектность определенным содержанием, закрепляя правовой статус личности.

А.В. Мицкевич полагает тождественными такие понятия как «правосубъектность», «правовой статус», «правовое состояние» лица, относя их к разновидности юридических фактов. Содержание же правосубъектности, по мнению данного автора, составляет совокупность общих прав и обязанностей (правоспособность), а также определенных по содержанию прав и обязанностей, непосредственно вытекающих из действующих законов.

Г.В.Мальцев отождествление правосубъектности с правовым статусом личности считает ошибочным, «затрудняющим поиск исходной общеправовой категории, с которой собственно начинается процесс реализации прав и обязанностей». Под правовым статусом лица автор предполагает совокупность субъективных прав и обязанностей, правоспособность определяет как способность осуществлять последние при конкретных обстоятельствах. При этом правовой статус субъекта права наряду с правоспособностью и дееспособностью автор включает в состав правосубъектности.

Е.А. Чефранова разделяет правовой статус и правосубъектность следующим образом: «Правовой статус и правосубъектность характеризуют граждан как субъектов права с различных сторон: правовой статус определяет границы правомерного поведения , меру поведения по пользованию материальными и духовными благами , а правосубъектность указывает на закрепленную правом способность лица к сознательному поведению в рамках, границах правового статуса. Только обладая качеством правосубъектности, субъект может быть носителем правового статуса, может пользоваться им».

Заслуживает внимания точка зрения Н.В. Витрук: «показывая отличие правосубъектности от правового статуса, а значит, и от составляющих его элементов - прав, свобод и обязанностей, следует, однако, подчеркнуть, что самостоятельность указанных явлений нельзя назвать абсолютной. Правосубъектность в отрыве от правового статуса в целом не существует. При этом их связь носит конкретизированный (отраслевой) характер… Правосубъектность - самостоятельная правовая категория, существующая наряду с правами и обязанностями и свидетельствующая о правовой способности лица иметь права и обязанности, быть их носителем на любой стадии их проявления, в том числе самостоятельно (своими действиями) либо через законных представителей приобретать, осуществлять, изменять и прекращать, а также отвечать за неправомерную реализацию и исполнение. Правосубъектность в целом показывает способность к сознательному поведению в границах правового статуса. Правовой статус - это самостоятельное явление, отличное от правосубъектности. Правовой статус очерчивает границы возможного и необходимого поведения личности, определяет меру пользования конкретными материальными и духовными благами через указание прав, свобод, обязанностей и законных интересов во всех областях общественных отношений. Таким образом, правосубъектность и правовой статус в их неразрывном единстве с разных сторон характеризуют личность как субъект права».

Многие авторы склоняются к тому, что категория «правосубъектность» является излишней в терминологическом аппарате юридической науки. Так, С.Н. Братусь понятия правосубъектности и правоспособности полагал идентичными. Аналогичной точки зрения придерживались А.В. Венедиктов, Н.Г. Александрова, А.Г. Потюкова. Смешивая понятия правосубъектности и правоспособности, учитывая то обстоятельство, что из буквального толкования ч.ч. 1 и 3 ст. 22 ГК РФ законодатель допускает ограничение или отказ гражданина от правоспособности, в порядке и случаях, установленных законом, получаем возможность утраты лицом присущей ему правосубъектности.

Аналогичное мнение высказал Н.И. Матузов, указав, что лучше вообще не вводить категорию правосубъектности, поскольку «это осложняет и без того сложные вопросы и ведет к новым излишним спорам и дискуссиям». Отрицают самостоятельность понятия «правосубъектность» Н.А. Чечина и В.И. Корецкий, мотивируя свою точку зрения отсутствием данного термина в законодательстве. В настоящее время последнее утверждение не актуально, в связи с тем, что в международном законодательстве имеется ссылка на указанную категорию: «каждый человек, где бы он ни находился, имеет право на признание его правосубъектности».

А.В. Мицкевич отмечает, что «правосубъектность является самым абстрактным, а потому глубочайшим понятием, которым закрепляется исходное правовое положение субъекта права. Им опосредуется сущностная сторона данного явления, что позволяет утверждать: физическое лицо , организация, государственное или муниципальное образование признаются по действующему законодательству субъектами права. Это есть право признаваться и быть субъектом права». Анализируя данную проблему, С.С.Алексеев пришел к выводу, что правосубъектность означает способность лица быть субъектом права вообще в рамках данной политической и правовой системы. В то же время при выявлении природы правового статуса субъектов автор лишил категорию «правосубъектность» признака всеобщности. Всеобщим понятием стал правовой статус, куда были включены правосубъектность и другие общие права и обязанности.

Правоспособность - статический элемент правосубъектности, потенциальное правообладание, возможность иметь права. Она признается в равной мере за всеми гражданами, возникает в момент рождения человека и прекращающиеся с его смертью.

О.С. Иоффе рассматривал правоспособность как юридическую способность лица, при этом усматривая сходство между правоспособностью и субъективным правом в том, что и субъективное право и правоспособность – это мера возможного и дозволенного поведения. Различие автор проводил в том, что субъективное право, в отличие от правоспособности, заключает в себе возможность требовать определенного поведения от других обязанных лиц. Автор указывает, что правоспособность есть лишь отношение ее обладателя с государством, в то время как субъективное право - отношение носителя этого права как с государством, так и с обязанным лицом.

Правоспособность как право признавали Я.Р. Веберс, П.И. Стучка, М.М. Агарков. Данный взгляд на правоспособность по существу получил дальнейшее развитие в работах С.Н. Братуся, С.С. Алексеева, а также фактически тех авторов, которые рассматривают правоспособность как стадию в развитии субъективного права, обращая внимание на предпосылочный характер данного явления (Ц.А. Ямпольская).

Так С.Н. Братусь в своих работах рассматривал правоспособность как суммарное, общее выражение всевозможных проявлений субъективных прав, существование которых допущено законом. «В отличие от правоспособности, - пишет ученый, - субъективное право - это принадлежащее данному субъекту - гражданину или юридическому лицу - наличное, существующее право (правомочие)». Аналогично С.С. Алексеев в правоспособности усматривал «общее субъективное право». Согласно теории Ц.А. Ямпольской, конкретное субъективное право гражданина в своем развитии проходит три стадии:

Стадию правоспособности - потенциального состояния субъективного права;

Стадию возникновения субъективного права как такового;

Стадию реализации субъективного права - стадию притязания.

Таким образом, правоспособность понимается автором как субъективное право в одной их своих стадий.

О.А. Красавчиков, Д.М. Чечот, напротив, отрицали правоспособность в качестве права, мотивировали свою точку зрения тем, что правоспособность не имеет корреспондирующей обязанности других лиц, чем исключается возможность требований лица к другим лицам на основании правоспособности. Указанные авторы рассматривали правоспособность как связь между государством, обществом и конкретным лицом. По мнению данных исследователей, правоспособность, в отличие от субъективного права, достаточно общая категория, не имеющая такой определенности и конкретности, как субъективное право. Характеризуя конкретное лицо в качестве субъекта права, правоспособность обеспечивается существующим правопорядком, т.е. устанавливается, наполняется законом соответствующим содержанием в виде правовых возможностей и закрепляется (поддерживается) в статическом состоянии за лицом в течение всей его жизни, независимо от субъективных качеств человека. Обладателю правоспособности противостоит круг абсолютно всех иных правоспособных граждан. В этом заключается абстрактность правоспособности. Таким образом, она может быть определена не как субъективное право, а как правовое состояние лица.

В соответствии с доктриной субъективное право можно охарактеризовать как:

Неотъемлемые свойства и возможности лица, обусловливающие меру его свободы;

Возможность использования наиболее существенных благ, защиты жизненных интересов;

Предел осуществления государственной власти , способ свободного развития личностью ее способностей и талантов;

Формы защиты человека от глобальных угроз его существованию.

Мицкевич A.B. Субъекты советского права. - М., 1962. С. 22-29.

См.: Зинченко С.А. Юридические факты в механизме правового регулирования . - М.: Волтерс Клувер, 2007 – 152 с. Зинченко С. А., Шапсугов Д.Ю.. Корх С.Э. Предпринимательство и статус его субъектов в современном российском праве. - Ростов - н/Д. 1999 - 20 с.

Чефранова Е.А. Правосубъектность несовершеннолетних по советскому гражданскому праву : Дис. ... канд. юрид. наук. М., 1978. С. 34.

Витрук Н.В. «Общая теория правового положения личности». М.: «НОРМА», 2008. С. 94

Венедиктов А.В. О субъектах социалистических правоотношений // Советское государство и право. 1955. N 6.

Александров Н.Г. Законность и правоотношения в советском обществе. М., 1955. С. 134; Потюков А.Г. Правоспособность и дееспособность граждан по советскому гражданскому праву: Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Л., 1954. С. 5; Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. М., 1950. С. 6.

Матузов Н.И. Субъективные права граждан СССР . Саратов, 1966. С. 84.

Чечина Н.А. Гражданские процессуальные отношения. Л., 1962. С. 24; Корецкий В.И. Гражданское право и гражданские правоотношения в СССР. Душанбе, 1967. С. 97.

Ст. 16 Международного пакта о гражданских и политических правах …

Международный пакт о гражданских и политических правах, принят Резолюцией 2200 A (XXI) Генеральной Ассамблеи ООН от 16 декабря 1966 года, вступил в силу 23 марта 1976 года. Пакт ратифицирован Указом Президиума ВС СССР от 18 сентября 1973 г. N 4812-VIII. Пакт вступил в силу для СССР с 23 марта 1976 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. 1994. № 12.

Мицкевич A.B. Субъекты советского права. - М., 1962. С. 30.

Алексеев С.С. Общая теория права. - М., 1982. С. 144.

Иоффе О.С. Советское гражданское право. М., 1967. С. 104.

См. Веберс Я.Р. Указ. соч. С. 48.

Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. - М., 1950. С. 6.

Алексеев С.С. Указ. соч. С. 74 - 75.

Ямпольская Ц.А. Субъекты советского административного права : Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1958. С. 32 - 33.

Красавчиков О.А. Социальное содержание правоспособности советских граждан // Правоведение . 1960. № 1. Чечот Д.М. Субъективное право и формы его защиты. Л., 1968. С. 16.

Рудинский Ф.М. Понятие и содержание прав человека: Сборник научных трудов юридического факультета МГПУ. С. 23; Право и права человека / Под ред. Е.Н. Рахмановой. Кн. 3. М.: Логос, 2000. С. 22.

Из всех многочисленных норм, составляющих в совокупности систему советского социалистического права, только две нормы пользуются термином "правоспособность". Эти нормы тождественны в Гражданских кодексах всех союзных республик (ст. 4 и 10).

Статья 4 определяет гражданскую правоспособность как признанную законом за каждым гражданином способность иметь гражданские права и гражданские обязанности. Статья 10 устанавливает недействительность сделок, направленных на ограничение правоспособности и дееспособности граждан. Статья 10 в Гражданских кодексах всех союзных республик имеет в виду гражданскую правоспособность, предусмотренную в ст. 4 ГК и дополняющую дееспособность граждан, урегулированную ст. 7 - 9 ГК союзных республик.

Таким образом, советский закон говорит только о гражданской правоспособности.

Иначе трактуется понятие правоспособности в советской юридической литературе. Авторы учебников и работ по различным отраслям права говорят не только о гражданской правоспособности, но и о правоспособности гражданско-процессуальной <1>, правоспособности в области государственного права <2>, административной правоспособности <3>, правоспособности трудовой <4>, семейно-правовой или по крайней мере брачной правоспособности и дееспособности <5>.

<1> См., напр.: Советское гражданское процессуальное право: Учебное пособие / Под ред. М.А. Гурвича. М.: Изд-во Всесоюзного юридического заочного института, 1957. С. 67 и сл.
<2> См.: Мицкевич А.В. Вопросы учения о субъективных правах // Правоведение. 1958. N 1. С. 3.
<3> См.: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. М.: Издательство Академии наук СССР, 1948. С. 621 и сл.; Субъекты социалистических правоотношений // Советское государство и право. 1955. N 6.
<4> См.: Александров Н.Г. Трудовое правоотношение. М.: Юриздат, 1948. С. 72 и сл.
<5> См.: Пергамент А.И. К вопросу о правовом положении несовершеннолетних // Ученые записки ВИЮН. Вып. III. М.: Госюриздат, 1955. С. 4 и сл.

А.В. Венедиктов объединил все эти "виды" правоспособности единым понятием "отраслевой" правоспособности советских граждан и организаций, которое он противопоставляет понятию их общей правоспособности <6>.

<6> См.: Венедиктов А.В. Субъекты социалистических правоотношений // Советское государство и право. 1955. N 6.

С.И. Вильнянский предлагает различать правоспособность гражданскую и политическую <7>. О.С. Иоффе различает "гражданскую правоспособность в широком смысле" и "в узком смысле". В первую "войдут, - как пишет О.С. Иоффе, - и политические, и имущественные, и личные, и все другие правомочия граждан независимо от того, какой отраслью законодательства они предусматриваются, - государственным, административным, гражданским правом или какой-либо иной отраслью советского права" <8>.

<7> См.: Вильнянский С.И. Лекции по гражданскому праву. Харьков: Изд-во Харьковского государственного университета, 1958. С. 92.
<8> Иоффе О.С. Советское гражданское право. Л.: Изд-во ЛГУ, 1958. С. 86.

Значительно раньше в работе "Субъекты гражданского права" С.Н. Братусь писал о гражданской правоспособности: "Социалистическая гражданская правоспособность включает в себя все те гражданские права и обязанности, носителем которых может быть лицо как член социалистического общества, как участник социалистических имущественных и связанных с ними неимущественных отношений". Однако несколько дальше С.Н. Братусь говорил: "Правоспособность - та общая основа, без которой невозможны конкретные правомочия" <9>.

<9> Братусь С.Н. Субъекты гражданского права. М.: Госюриздат, 1950. С. 6.

Из того же понятия правоспособности как категории, общей всем отраслям советского права, исходит А.В. Мицкевич, широко пользующийся и понятием "элемента" правоспособности <10>.

<10> См.: Мицкевич А.В. Указ. соч. // Правоведение. 1958. N 1. С. 34.

Невзирая на известное несовпадение воспроизведенных суждений о понятии "правоспособность", все эти суждения едины в главном, в основных своих чертах. Все они:

а) признают правоспособность понятием, общим для всех отраслей права;

б) определяют правоспособность как признанную законом за гражданами и за организациями абстрактную способность или иначе закрепленную за ними законом возможность обладать правами и нести правовые обязанности <11>;

<11> См., в частности: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 5.

в) считают, что "в правоспособность входят субъективные права", как пишет О.С. Иоффе <12>, что правоспособность "включает в себя" субъективные права, что субъективные права "входят в содержание правоспособности", являются ее "элементами", как говорят С.Н. Братусь и А.В. Мицкевич <13>. Понятие субъективного права как "элемента" правоспособности, как чего-то "входящего в состав", "в содержание" правоспособности в известной мере затрудняет и без того не вполне четкий анализ соотношения правоспособности и субъективного права, который дается в нашей литературе отдельными авторами. Трудно признать его и обоснованным с точки зрения того определения правоспособности, от которого отправляются те, кто обнаруживает наличие в правоспособности "элементов".

<12> См.: Иоффе О.С. Советское гражданское право. 1958.
<13> См.: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 14, 45, 46; Мицкевич А.В. Указ. соч. // Правоведение. 1958. N 1. С. 34.

В чем, в самом деле, заключается "абстрактность", абстрактный характер правоспособности? В том, что правоспособность есть закрепленная законом за гражданами или организациями возможность иметь любые права и нести любые обязанности, из числа предусматриваемых для данной области общественных отношений соответствующей системой объективного права.

Какие именно субъективные права возникают на основе правоспособности для каждого из ее носителей, закон не предрешает. Правоспособность есть некоторая "бланкетная" возможность. Возникающее же на основе правоспособности субъективное право всегда имеет определенное содержание: закрепляет за носителем права возможность определенного поведения, меру этого определенного поведения.

Каким же образом конкретные, т.е. определенные по содержанию права, возникнув на основе абстрактной возможности обладать данного рода правами вообще, становятся "элементами" этой возможности, а она сама (правоспособность) продолжает и после "вступления в нее" этих конкретных "элементов" оставаться прежней абстрактной ("бланкетной") возможностью правообладания и несения правовых обязанностей? Этого не объясняет никто из названных авторов и, думается, объяснить это невозможно.

Едва ли убедительно выдвигаемое А.В. Мицкевичем деление обязанностей на "общие" обязанности, якобы являющиеся "элементами" правоспособности, и "конкретные" обязанности как элементы правоотношений, "которым соответствуют определенные субъективные права" <14>.

<14> Мицкевич А.В. Указ. соч. // Правоведение. 1958. N 1. С. 34.

Против этого деления возникают прежде всего такие же возражения, какие выдвинуты выше против признания субъективных прав элементами правоспособности. Но, кроме того, чтобы обосновать это деление, надо было бы доказать существование общих обязанностей, которым не противостоит никакое субъективное право и никакой управомоченный, т.е. надо доказать наличие обязанностей "вне правоотношения".

Ту аргументацию в пользу признания субъективных прав и правовых обязанностей, существующих "вне правоотношения", которую защищает в настоящее время Д.М. Генкин, во всяком случае трудно признать убедительной.

"Нам представляется, - пишет Д.М. Генкин, - что правоотношение должно быть конкретно в том смысле, что содержанием его являются права и обязанности определенных лиц... Правоотношение с неопределенным составом обязанных лиц является не конкретным, а абстрактным правоотношением, т.е. нормой объективного права, устанавливающей общее правило поведения; всеобщая взаимная связь всех лиц между собою, урегулированная правом, является общим правилом поведения, т.е. не правоотношением, а нормой, правом в объективном смысле". При этом Д.М. Генкин ссылается на С.Ф. Кечекьяна: "Прав С.Ф. Кечекьян, утверждающий, что правоотношение есть всегда конкретная связь между определенными лицами: "абстрактное" правоотношение есть не что иное, как та же норма права" <15>.

<15> Генкин Д.М. Право собственности как абсолютное субъективное право // Советское государство и право. 1958. N 6. С. 93.

Между тем едва ли работы С.Ф. Кечекьяна надлежащим образом подкрепляют концепцию Д.М. Генкина в данном вопросе. Правда, в тезисах "К вопросу о социалистическом правоотношении" С.Ф. Кечекьян писал: "Не всегда в результате действия норм права складываются правоотношения" <16>. Но в той статье, на которую ссылается Д.М. Генкин, наряду с приведенным Д.М. Генкиным положением сказано и иное: "Норма права не может оставаться без воплощения в правах и обязанностях конкретных лиц, в правоотношениях" <17>.

<16> Карева М.П., Кечекьян С.Ф. О социалистических правоотношениях. М.: Изд-во института права Академии наук СССР, 1956. С. 23.
<17> Кечекьян С.Ф. Норма права и правоотношение // Советское государство и право. 1956. N 2. С. 24, 27.

Не выдержана концепция обязанности "вне правоотношения" и в последней по времени работе С.Ф. Кечекьяна "Правоотношения в социалистическом обществе". В сущности С.Ф. Кечекьян меньше доказывает, чем декларирует существование таких обязанностей. Доводом же в пользу концепции обязанностей вне правоотношений С.Ф. Кечекьян, считает то, что "повелительно-предоставительный (императивно-атрибутивный) характер не составляет обязательного свойства всех норм права. Нормы права могут быть чисто императивными" <18>. Но с каких пор императивный характер нормы, если понимать слово "императивный" в его общепринятом значении, исключает возникновение на ее основе правоотношений? Никакого значения для существа нормы не имеет и то обстоятельство, что та или иная норма изложена "императивно", говорит только об устанавливаемой ею обязанности. Статья 403 ГК устанавливает, например, что "причинивший вред личности или имуществу другого обязан возместить причиненный вред". Никто ни разу не усомнился, однако, в том, что обязанности причинителя вреда противостоит право потерпевшего на возмещение причиненного ему вреда, иначе говоря, что на основе этой нормы возникают правоотношения. Поэтому трудно понять, какие "чисто императивные" нормы имеет в виду С.Ф. Кечекьян, считая, что такие нормы устанавливают обязанности "вне правоотношений".

<18> Кечекьян С.Ф. Правоотношения в социалистическом обществе. М.: Издательство Академии наук СССР, 1958. С. 63.

Другой выдвигаемый С.Ф. Кечекьяном довод заключается в том, что существуют правовые обязанности, устанавливаемые ради обеспечения правопорядка в целом. "Таковы... обязанности в уголовном праве..." <19>. Но разве можно сказать, что какая бы то ни было правовая норма и устанавливаемая ею обязанность для правопорядка в целом безразлична и, охраняя непосредственно интересы отдельного гражданина, не обеспечивает вместе с тем и правопорядок в целом? Такое противопоставление норм, охраняющих только интересы отдельных лиц, другим нормам, охраняющим правопорядок в целом, походит на давно отвергнутое в советской юридической литературе деление права на публичное и частное.

<19> Там же. С. 63, 64.

Наконец, возражая против взгляда, по которому обязанностям в определенных случаях противостоят права государства, С.Ф. Кечекьян пишет: "Государство как суверен, как законодатель стоит за всеми правоотношениями и за всеми правами и обязанностями". Это, конечно, верно. Но тогда непонятно, почему С.Ф. Кечекьяну представляется, что "уголовный закон может повлечь возникновение правоотношения (в случае нарушения запрета преступником), но он может и не повлечь их, и дело ограничится установлением одних только обязанностей" <20>. Ведь и до нарушения преступником запрета, содержащегося в уголовно-правовой норме, действует этот установленный сувереном - государством - запрет. А после нарушения применяется установленная изданной сувереном нормой санкция за нарушение этого запрета. С каким же управомоченным, не существовавшим до нарушения уголовно-правовой нормы, преступник оказывается связан правоотношением после нарушения той же нормы? Все это в работе С.Ф. Кечекьяна остается необъясненным.

<20> Там же. С. 65.

Поэтому приходится думать, что в основе всех утверждений С.Ф. Кечекьяна о существовании обязанностей "вне правоотношений" лежит только выдвинутое им противопоставление всегда абстрактной правовой нормы и правоотношения как всегда "конкретной связи между определенными лицами", ввиду чего "абстрактное" правоотношение есть не что иное, как "та же норма".

Между тем самое противопоставление С.Ф. Кечекьяном нормы правоотношению есть недоразумение. Об "абстрактном правоотношении" никто никогда не говорил. Невозможно сомневаться, что правоотношение всегда конкретно. Правоотношение конкретно в том смысле, что является всегда урегулированным правовой нормой или правовыми нормами, реальным, в действительной жизни существующим общественным отношением, отношением кого-то с кем-то. В то же время в диспозиции соответствующей нормы такое же общественное отношение представлено в абстрактной форме таким, каким оно должно быть для того, чтобы оно соответствовало воле господствующего класса, выраженной в той же норме. В этом и только в этом заключается абстрактный характер правовой нормы.

Таким образом, правовая норма и правоотношения - явления разного порядка. Правоотношение - это действительно не только юридически, но и фактически существующее отношение между людьми. Норма права - это действительно существующее веление, правило поведения для людей, участвующих в данного рода отношениях. Норма, так же как и правоотношение, - вполне реальное явление, также объективно существует, но, воздействуя на отношения между людьми, сама по себе не есть "отношение". Поэтому нельзя говорить, что абстрактное правоотношение является нормой права, как пишет Д.М. Генкин, или что оно "та же норма права", как выражается С.Ф. Кечекьян. Нельзя потому, что "абстрактных правоотношений" вообще не существует, есть лишь абстрактное изображение в правовой норме конкретных общественных отношений, в которых норма призвана реализоваться и действительно реализуется, если участники соответствующего отношения ее не нарушают.

Но конкретность правоотношения вовсе не означает, что оба его участника должны существовать в момент его возникновения в качестве конкретных, "материально" определенных лиц, что должна быть возможность назвать их по имени, как думает Д.М. Генкин. Для того чтобы отношение, возникшее из указанного в норме факта, было правоотношением, достаточно, если в норме установлено, что один из его участников будет носителем такого-то права, а соответствующую обязанность будет нести любое лицо. Равным образом для существования правоотношения достаточно, чтобы участником его было лицо, принявшее на себя при таких-то указанных в норме условиях, обязанность перед любым лицом, которое предъявит ему требование, соответствующее этой обязанности. Правоотношениями с неопределенным составом участников являются не только абсолютные правоотношения. Такими правоотношениями являются и многие обязательственные гражданские правоотношения. В их числе возникающие из выпуска ценных бумаг на предъявителя, из обращенного, например, "к публике" "предложения вступить в договор, из таких односторонних сделок, как объявление конкурса, публичное обещание награды, правоотношения из договора морского страхования "за счет кого следовать будет" (ст. 197 Кодекса торгового мореплавания Союза ССР), из договора страхования жизни без указания выгодоприобретателя (ст. 374 ГК РСФСР) и, вероятно, ряд других, могущих быть обнаруженными путем детального анализа обязательственных правоотношений, известных как социалистическому гражданскому праву, так и праву капиталистических стран. В буржуазном праве известны и правоотношения, возникающие из двусторонних договоров при неопределенности одного из контрагентов: отношения, возникающие из договора купли-продажи, заключенного по маклерской записке без указания в ней маклером своему клиенту имени лица, с которым маклер заключил такой договор (§ 95 Германского торгового уложения).

Таким образом, то обстоятельство, что существуют "общие обязанности" граждан СССР, о которых пишет А.В. Мицкевич, т.е. обязанности, возложенные самим законом не на определенных лиц, а на всех граждан нашей страны, не служит доказательством того, что эти обязанности не входят в состав соответствующих правоотношений, а являются "элементами" правоспособности. Ниже об этих обязанностях, точнее, о соответствующих им правах, будет сказано подробнее.

Вполне понятно, когда говорят о субъективных правах, которыми обладает субъект правоотношений, как о проявлении его правоспособности, как о ее реализации, осуществлении <21>. Совершенно ясно, что и социальное значение, практическая ценность правоспособности определяется содержанием субъективных прав, которые могут возникать и действительно возникают на ее основе и служат удовлетворению разнообразных интересов граждан и организаций. Признанная законом за всеми гражданами гражданская правоспособность, которая для подавляющего большинства тех же граждан вследствие экономического строя общества практически не становится основой обладания имущественными правами, есть не что иное, как высмеянное когда-то Анатолем Франсом равенство банкира и безработного в праве умереть от голода под мостом через Сену. Но из этого не следует, что субъективные права являются "элементами" правоспособности.

<21>

Если правоспособность есть признанная законом абстрактная возможность или, говоря словами закона, способность иметь права и обязанности, то значит она должна существовать до возникновения соответствующих прав и обязанностей. Известно, что гражданская правоспособность гражданина возникает в момент его рождения. По общему правилу новорожденный в момент своего рождения никакими субъективными гражданскими правами не обладает. Следовательно, считая субъективные гражданские права "элементами" гражданской правоспособности, пришлось бы признать, что правоспособность возникает и существует в течение известного времени без каких бы то ни было "элементов".

С другой стороны, как уже отмечено выше, непонятно, каким образом после вступления конкретных, определенных по содержанию "элементов" в "содержание" абстрактной возможности лица или организации "обогащаться" дальнейшими "элементами", эта возможность продолжает оставаться той же абстрактной возможностью, какой была в момент ее возникновения.

По изложенным соображениям представляется правильным считать правоспособность не соединением субъективных прав как "элементов" правоспособности, не суммарным выражением всевозможных субъективных прав, существование которых допущено законом, по одному из утверждений С.Н. Братуся в названной работе, а присоединиться к другой, также данной С.Н. Братусем в той же работе характеристике правоспособности как необходимой предпосылке субъективных прав и правовых обязанностей: "Правоспособность... как самостоятельная категория имеет значение и ценность лишь в качестве выражения абстрактной, т.е. общей, возможности быть носителем прав и обязанностей" <22>.

<22> Братусь С.Н. Указ. соч. С. 5, 6, 13.

Представляется, что с нынешним состоянием научной разработки проблемы правоспособности связано и следующее существенное недоразумение: понятие правоспособности, которое придано ему ст. 4 ГК союзных республик, неразрывно сливается в литературе с понятием правообладания и несения обязанностей. Поскольку гражданин или организация является участником отношений, регулируемых государственным правом, административным правом или иной отраслью права, постольку-де он обладает и соответствующей "отраслевой" правоспособностью или "общей правоспособностью", которая проявляется в отношениях, регулируемых любой отраслью права. Правоспособность становится синонимом правосубъектности. С.Н. Братусь так и пишет: "Правоспособность и правосубъектность - равнозначные понятия" <23>. При этом оставляется без внимания вопрос о том, не существуют ли такие субъективные права, закрепляемые законом за гражданами и за организациями, для обоснования которых использование категории правоспособности не только не нужно, но могло бы привести к нежелательным и неприемлемым практическим выводам. При исследовании понятия "правоспособность" этот вопрос либо вовсе не ставится, либо молчаливо признается решенным в том смысле, что правоспособность в качестве признанной законом абстрактной возможности или способности граждан и организаций иметь права и обязанности есть синоним самого правообладания и несения обязанностей.

<23> См.: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 6.

Так, С.Н. Братусь пишет: "Правоспособность - та общая основа, без которой невозможны конкретные правомочия" <24>. Правда, ранее С.Н. Братусь говорит о гражданской правоспособности и гражданских субъективных правах. Однако слова "общая основа правомочий" как будто выражают генерализацию понятия "правоспособность", распространение его на любую область правоотношений. Приведенное же выше отождествление С.Н. Братусем понятий "правоспособность" и "правосубъектность" устраняет всякое сомнение в такой генерализации.

<24> См.: Братусь С.Н. Указ. соч. С. 13.

Никаких сомнений не оставляет и сказанное по данному вопросу А.В. Венедиктовым в книге "Государственная социалистическая собственность". Для А.В. Венедиктова наличие правоспособности есть синоним наличия субъективных прав, участия в правоотношениях. А.В. Венедиктов прямо об этом говорит: "Когда социалистическое государство, регулируя путем закона, правительственных распоряжений либо иных нормативных актов те или иные общественные отношения, придает им новое качество: превращает их в правовые отношения, оно тем самым признает носителей этих отношений субъектами права. В этом выражается неразрывная связь правовых отношений между госорганами с проблемой их правоспособности" <25>.

<25> Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. 1948. С. 623 - 624.

А.В. Венедиктову представляется, что отрицание административной "правоспособности" госорганов означало бы возврат "к недопустимому отрицанию правового характера целого ряда тех отношений между выше- и нижестоящими социалистическими госорганами, правовой характер которых был единодушно признан советской наукой права..." <26>.

<26> Там же. С. 622.

Более того, кажется, что А.В. Венедиктов считает, будто выдвигаемое им понимание соотношения правоспособности и субъективных прав и обязанностей является, если не единственным логически возможным, то универсальным, что из него исходит, в частности, и законодательство капиталистических стран, а также и буржуазная литература, со взглядами которой, разумеется, не совпадают выводы, сделанные А.В. Венедиктовым из своей концепции. Так, в § 88 Германского гражданского уложения и в § 52 швейцарского Гражданского кодекса А.В. Венедиктов усматривает признание "публично-правовой правоспособности" определенных организаций, действующих в этих странах, и подкрепляет такое толкование этих норм цитатой из работы германского юриста Флайнера "Institution des deutschen Verwaltungsrechts".

Между тем § 88 Германского гражданского уложения вообще не позволяет сделать никаких выводов для ответа на вопрос о том, что такое правоспособность, ибо в этом параграфе говорится только о том, что с прекращением учреждения (юридического лица, относящегося к числу учреждений как структурному типу юридических лиц) его имущество переходит к лицам, указанным в учредительном акте, в положении об этом учреждении. А § 52 швейцарского Гражданского кодекса, который не может толковаться в отрыве от § 53, с одной стороны, и от § 11 того же Кодекса - с другой, отнюдь не подтверждает, а, наоборот, опровергает концепцию правоспособности как необходимой предпосылки участия в любых правоотношениях. Параграфы 52 и 53 швейцарского Гражданского кодекса явственно различают два понятия: 1) personnalite - правосубъектность и 2) jouissance des droits civils - обладание гражданскими правами. Названные в § 52 организации приобретают правовое качество, называемое словом personnalite, т.е. правосубъектность, путем регистрации. А одним из последствий этой правосубъектности, конечно, важнейшим последствием для Гражданского кодекса и для гражданского права вообще, является то, что эти организации становятся, в частности, способными приобретать все гражданские права и нести все гражданские обязанности. Такое толкование § 52 и 53 неизбежно, если исходить из § 11 швейцарского Гражданского кодекса, содержащего основное для этого Кодекса определение гражданской правоспособности.

Параграф 11 гласит: "Всякое лицо обладает (пользуется) гражданскими правами. Вследствие этого, т.е. вследствие того, что каждый, кто признается лицом, является носителем гражданских прав и обязанностей, он обладает в пределах, установленных законом, равной со всеми другими лицами способностью становиться субъектом прав и обязанностей".

Из § 11 вытекает, что обладание гражданскими правами имеет своей предпосылкой гражданскую правоспособность, "способность становиться субъектом" соответствующих прав (и обязанностей). Но из этой же редакции ясно и другое. "Способность становиться субъектом гражданских прав и обязанностей" есть не синоним правосубъектности, а "следствие" ее или, лучше может быть, один из ее атрибутов. Правосубъектность есть признание лица участником правоотношений, отдельные из которых - гражданские правоотношения возникают для каждого данного лица на основе его гражданской правоспособности. Носителем же других, негражданских прав и обязанностей лицо является не потому, что оно "может становиться" их носителем, а, очевидно, потому, что приобретает их lege, в силу самого его признания лицом, в силу закона. Иначе понять § 11 невозможно.

Ничего иного не говорит по сути дела и Флайнер в цитируемом А.В. Венедиктовым месте его работы. Флайнер пишет: "В признании публично-правовой личности (а не правоспособности. - Е.Ф.) заключается одновременно наделение ее гражданской правоспособностью". Со сферой публично-правовых отношений понятие правоспособности Флайнером не связывается.

Нельзя не заметить, что при некотором своеобразии словоупотребления на однородной позиции стоял и Еллинек в работе "System der subjektiven offentlichen Rechte", сыгравшей, несмотря на критику ее рядом буржуазных юристов, важнейшую роль в развитии учения о публичных субъективных правах в буржуазной литературе.

Сравнивая "частное", т.е. гражданское субъективное право, с публичным субъективным правом, Еллинек писал: "Правосубъектность сама по себе всегда явление juris publici. Только как участнику государственного общения (Staatsglied) в самом широком смысле слова это качество присваивается современным государством каждому человеку, который так или иначе соприкасается со сферой господства государства - является человеком вообще, носителем прав. Это не означает ничего иного, кроме того, что на данного человека распространяется охрана средствами права; так как правосубъектность есть явление juris publici, то на основе публичного права зиждется все право частное" <27>.

<27> Georg Jellinek. System der subjektiven offentlichen Rechte. 1905. S. 82.

И в другом месте той же работы сказано: "Возникновение и прекращение новых гражданских субъективных прав не увеличивает и не умаляет правосубъектности... Иначе обстоит дело с правовой мощью, которая составляет специфический признак субъективного публичного права. Эта правовая мощь неотделима от правосубъектности без ее умаления" <28>. Очевидно, что возникновение и прекращение гражданских субъективных прав не влияет на правосубъектность потому, что за носителем этих прав независимо от изменений в числе их и содержании остается гражданская правоспособность; и только эта способность непосредственно закрепляется законом за человеком в сфере его отношений, регулируемых "частным", гражданским правом. В области же публичного, государственного, административного права возникновение или прекращение каждого отдельного права влечет за собой и соответствующее изменение правосубъектности: волей государства носитель права начинает или перестает участвовать в тех или иных регулируемых государственным или административным правом общественных отношениях, ибо, признавая за человеком правосубъектность в указанной сфере, закон закрепляет за ним не правоспособность, а определенные по содержанию субъективные права.

<28> Ibid. S. 56.

Да иного, кажется, и не мог бы сказать германский юрист. Ибо и Германское гражданское уложение не отождествляет правообладание вообще с правоспособностью и не считает правоспособность необходимой предпосылкой обладания любым правом. В § 54 Германского гражданского уложения предусмотрено существование неправоспособных союзов. Это не значит, конечно, что такие союзы вообще не участвуют в правоотношениях. Ряд норм Уложения относится к любому союзу: обладающему или не обладающему гражданской правоспособностью, например, § 23, 24 говорят о союзе вообще. Наоборот, § 25 говорит только о союзе, обладающем гражданской правоспособностью, § 42, 43 различают прекращение союза и лишение его гражданской правоспособности.

Конечно, существование объединения лиц, не признаваемого носителем гражданской правоспособности, не только порождает множество правовых трудностей, но по общему правилу препятствует и развитию деятельности соответствующих объединений, лежащей вне сферы имущественных отношений. Тем не менее оно, во-первых, известно законодательной и вообще правовой практике различных стран, а во-вторых, оно не только известно, но и неоднократно используется системами права эксплуататорских обществ именно для того, чтобы парализовать деятельность определенных объединений. Чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить историю союзов, не преследующих целей извлечения выгод во Франции, и в частности (и это главное) профессиональных союзов в различных капиталистических странах.

Первые до настоящего времени не обладают полной гражданской правоспособностью. Но до введения в действие Закона 1 июля 1900 г. они вовсе не обладали гражданской правоспособностью. Тем не менее союзы, не преследующие целей извлечения выгоды, состояли в различных негражданских правоотношениях и никогда к ним не применялось понятие правоспособности. Вот как об этом пишут Колин и Капитан в курсе гражданского права, сообщая краткие исторические сведения о союзах: "С одной стороны, Конституанта и Конвент последовательно упразднили все организации "мертвой руки" и передали их имущества государству.

С другой стороны, оба эти законодательные собрания многократно провозглашали свободу союзов... Эти объединения допускались (законом), но они не могли обладать имуществом... Установилось различие между понятиями законного существования и их гражданской правоспособностью".

Статья 291 Уголовного кодекса установила общее правило о том, что свобода союзов может осуществляться не иначе, как под контролем и с разрешения правительства. Но разрешенные союзы не являются в силу разрешения на существование юридическими лицами <29>. Таким образом, а) выражение "правоспособность" употребляется названными авторами только в сочетании со словом "гражданская"; б) качество юридического лица заключается для союза в том, что он обладает гражданской правоспособностью и, наконец, в) отсутствие гражданской правоспособности не препятствует тому, чтобы у союза были негражданские права и обязанности (прежде всего, по отношению к административным органам, разрешившим возникновение союза и осуществляющим над ним контроль). Для участия в этих отношениях никакой правоспособности не требуется: союз в силу факта разрешения его деятельности имеет определенные - негражданские - права и несет определенные негражданские обязанности.

<29> Colin et Capitant. Cours elementaire de droit civil frangais. Neuvieme edition per Julliot de la Morandiere. T. I. P. 659.

Может быть, еще яснее выступает противопоставление гражданской правоспособности и обладания негражданскими правами (и обязанностями) в правовой характеристике, которую названные французские авторы дают административным подразделениям государства, из которых каждое неизбежно наделено известными правами в области административных отношений: департаментам, округам, общинам (communes), кантонам. "Качество юридического лица не является необходимым для деятельности любого объединения, любого учреждения. Понятно, что некоторые объединения, некоторые учреждения могут существовать без того, чтобы была надобность возводить их в ранг юридических лиц: департаменты, общины... признаются юридическими лицами, в то время как не ощущается необходимость признать то же качество за округами, кантонами" <30>. Вместе с тем не приходится сомневаться в том, что не только департаменты и общины, но и округа, и кантоны являются носителями целого ряда административных правомочий. Совет округа (conseil d"arrondissment) является и органом административной юстиции.

<30> Colin et Capitant. Op. cit. T. 1. P. 668.

II

Советское социалистическое право принципиально отлично от права капиталистических стран. Объективное право Союза ССР не распадается на публичное и частное право. Субъективные права граждан по социальной сущности глубоко отличны даже от одноименных субъективных прав, закрепляемых правом капиталистических стран. Они используются не для эксплуататорских целей, ибо эксплуатации нет места в общественном строе, основанном на социалистической собственности на средства производства, а в целях удовлетворения материальных и нематериальных интересов граждан, неразрывно связанных с интересами общества. Реальность этих прав обеспечивается как материальными гарантиями, заложенными в самих основах социалистического строя, так и гарантиями правовыми.

Значит ли это, что в советском праве в отличие от права буржуазного правоспособность является необходимой предпосылкой правообладания?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо прежде всего внимательно продумать соотношение правоспособности и субъективных прав в той области правоотношений, для которой понятие правоспособности установлено нормой закона, - в области гражданских правоотношений.

Основным субъективным гражданским правом гражданина является право личной собственности. Личная собственность производна от социалистической собственности. Главным основанием возникновения права личной собственности является приложение труда граждан к средствам производства, состоящим в социалистической собственности советского государства и социалистических кооперативных организаций. Основным объектом права личной собственности советского гражданина являются денежные знаки, в которых выражены его трудовые доходы, названные ст. 10 Конституции СССР в ряду объектов права личной собственности граждан на первом месте.

Трудовой доход необходимо предполагает трудовую деятельность гражданина. Поэтому закон не может непосредственно закрепить ни за одним гражданином право на какую бы то ни было денежную сумму и право личной собственности на денежные знаки, в которых эта сумма выражена. Трудовой доход гражданина есть его доля в той части национального дохода, которая распределяется между гражданами по количеству и качеству труда, отданного каждым из них обществу. Поэтому закон может и должен сделать одно - признать, и закон действительно признает в ст. 10 Конституции СССР, что любой гражданин может иметь равное с другими гражданами право личной собственности на свои трудовые доходы.

Для удовлетворения тех потребительских нужд граждан, которые не удовлетворяются безвозмездно за счет общественных фондов, гражданин неизбежно должен превращать свой трудовой доход в разнообразные предметы потребления, оплачивать, поскольку они возмездны, услуги различных организаций. Для этого он вступает в правоотношения, опосредствующие реализацию принадлежащих ему денежных знаков в целях приобретения разнообразных предметов потребления (в самом широком смысле). Это те товарно-денежные отношения, в которых прежде всего проявляется ограниченное плановостью социалистического хозяйства действие закона стоимости; участники этих отношений находятся в равном положении - это отношения, регулируемые гражданским правом.

В какие именно гражданско-правовые отношения вступает тот или иной гражданин, разумеется, также предвидеть невозможно. Более того, чем разнообразнее потребности граждан, тем, очевидно, разнообразнее эти отношения, тем ярче проявляется индивидуальность отдельного человека. Стремясь обеспечить в интересах общества развитие индивидуальных сил и способностей граждан, закон, регулирующий отношения, в которых выражается превращение трудового дохода граждан в разнообразнейшие предметы потребления, может и должен сделать одно - признать равную для всех граждан возможность или иначе - способность быть участниками всех соответствующих правоотношений - равную гражданскую правоспособность.

Субъективные гражданские права граждан не "равны": у разных граждан они неодинаковы по числу и по содержанию, часто и несопоставимы с точки зрения "равенства" по содержанию; в этом заключается их основная служебная роль: разнообразие содержания этих прав позволяет им служить средством удовлетворения разнообразных потребностей граждан, а разнообразие индивидуальных черт граждан обогащает общество в целом.

Понятно, что организация, за которой признается гражданская правоспособность, не может возникнуть без наделения ее в установленном законом порядке в самый момент ее возникновения известными имущественными средствами. Хозяйственная организация и создается для использования имущественных средств в определенных хозяйственных целях. Нехозяйственная организация не может, не обладая известными средствами, удовлетворять потребности, которые возникают для нее самой в связи с осуществлением ее нехозяйственных задач.

Но те отдельные конкретные цели и нужды, на которые организация - хозяйственная или нехозяйственная - будет расходовать свои средства, могут быть ограничены одним - общей целью, для которой данная организация создана, задачами, которые возложены на нее государством (государственная организация) или к разрешению которых она допущена государством (общественная организация). Гражданская правоспособность организации в отличие от гражданской правоспособности граждан является "специальной", "целевой". Но в рамках задач, осуществляемых организацией, ее целей гражданская правоспособность так же "абстрактна", как правоспособность гражданина. Абстрактная гражданская правоспособность хозяйственной организации неотделима от проявления ею хозрасчетной инициативы. Целевой характер этой правоспособности есть одно из средств, обеспечивающих проявление хозрасчетной инициативы в рамках установленных плановых заданий. Таким образом, гражданские субъективные права организации, так же как и гражданские права граждан, должны иметь своей предпосылкой гражданскую правоспособность как абстрактную возможность правообладания и несения обязанностей.

III

Применимы ли изложенные только что положения к общественным отношениям, регулируемым другими отраслями советского права?

Прежде всего попытаемся дать ответ на этот вопрос для той отрасли права, которая теснее всего связана с гражданским правом - для гражданского процессуального права. Едва ли есть работа по общим вопросам советского гражданского процесса, в которой не фигурировал бы в той или иной связи термин "гражданско-процессуальная правоспособность". Однако при внимательном чтении соответствующих работ обнаруживается, что то, что процессуалисты называют этим термином, есть не что иное, как гражданская правоспособность. "Всякое лицо (физическое или юридическое), обладающее гражданской правоспособностью, вместе с тем обладает и гражданской процессуальной правоспособностью", - пишет С.Н. Абрамов. "Гражданская процессуальная правоспособность советских граждан возникает с момента рождения и прекращается смертью... Гражданско-процессуальная правоспособность неотчуждаема; ...применительно к ст. 10 ГК можно сделать вывод, что всякие сделки, направленные к ограничению процессуальной правоспособности, недействительны" <31> и т.д. Еще определеннее выражено полное совпадение гражданской и гражданско-процессуальной правоспособности в другой работе С.Н. Абрамова: "Лицо, обладающее гражданской правоспособностью, должно вместе с тем обладать и гражданской процессуальной правоспособностью, в противном случае оно БУДЕТ ЛИШЕНО ВОЗМОЖНОСТИ быть стороной в процессе, т.е. получить судебную защиту своих субъективных гражданских прав" (выделено мною. - Е.Ф.) <32>.

<31> Абрамов С.Н. Советский гражданский процесс: Учебник для юридических школ. М.: Госюриздат, 1952. С. 93.
<32> См.: Абрамов С.Н. Гражданский процесс: Учебник для юридических институтов и юридических факультетов университетов. М.: Юриздат, 1948. С. 86.

К.С. Юдельсон пишет: "Гражданин на протяжении всей своей жизни обладает процессуальной правоспособностью... она возникает со дня рождения и прекращается смертью... у судьи, принимающего дело к производству, нет необходимости проверять наличие у выступающих в качестве сторон граждан процессуальной правоспособности. Другое дело - проверка правоспособности истца и ответчика, если ими выступают организации. Здесь необходимо убедиться, что они действительно являются юридическими лицами" <33>. Таким образом, проверка наличия гражданско-процессуальной правоспособности оказывается в действительности проверкой наличия гражданской правоспособности. На той же позиции стоит и С.Н. Абрамов. По мнению С.Н. Абрамова, "суд должен прежде всего убедиться в наличии у истца процессуальной правоспособности", которая якобы является условием возникновения права на иск в процессуальном смысле. Но здесь же С.Н. Абрамов разъясняет, что первое условие возникновения права на иск в процессуальном смысле есть возможность обладания гражданскими правами, т.е. гражданская правоспособность <34>.

<33> Юдельсон К.С. Советский гражданский процесс: Учебник для юридических высших учебных заведений. М.: Госюриздат, 1956. С. 60.
<34> См.: Абрамов С.Н. Гражданский процесс: Учебник для юридических институтов и юридических факультетов университетов. М.: Госюриздат, 1956. С. 162.

Это и понятно: у кого нет гражданской правоспособности, кто не может иметь гражданских прав, тот не нуждается и в их судебной защите. И наоборот, кто обладает способностью иметь гражданские права, тот тем самым обладает и способностью обращаться к суду за их защитой. Ибо притязание на защиту гражданского права связано с каждым таким правом (кроме случаев, когда в виде исключения гражданские права охраняются в административном порядке). Вот почему никакой гражданско-процессуальной правоспособности, отличной от правоспособности гражданской, ни одному процессуалисту по сути дела обнаружить не удалось. То, что в процессуальной литературе называют гражданско-процессуальной правоспособностью, есть по сути дела иное выражение положений, содержащихся в ст. 1 и 2 ГК РСФСР и в Гражданских кодексах других союзных республик: "Гражданские права охраняются законом" (ст. 1), "Споры о праве гражданском разрешаются в судебном порядке" (ст. 2).

Вместе с тем в отличие от субъективных гражданских прав те права, которые по взгляду процессуалистов возникают для участников процесса "на основе их гражданско-процессуальной правоспособности", тождественны по содержанию для всех лиц, обращающихся в суд по любому гражданскому делу и занимающих в процессе одинаковое положение (истца, ответчика, третьего лица).

С.Н. Абрамов пишет: "Все граждане и юридические лица... пользуются равными процессуальными правами и несут равные обязанности" <35>. Можно было бы сказать точнее и тем самым больше: все граждане и юридические лица обладают одинаковыми по содержанию процессуальными правами и несут одинаковые по содержанию процессуальные обязанности, если находятся в одинаковом предусмотренном законом процессуальном положении. Ибо каждое их процессуальное право есть лишь отдельное правомочие, совокупность которых образует право на судебную защиту каждого их субъективного гражданского права.

<35> Абрамов С.Н. Советский гражданский процесс: Учебник для юридических школ. М.: Госюриздат, 1952. С. 95.

Но само связанное с гражданским правом право на судебную его защиту, "право обращения к суду за защитой", как выражаются процессуалисты, гражданским правом не является. Оно обращено ни к обязанному лицу, которое противостоит носителю данного субъективного гражданского права, ни к "пассивному" участнику правоотношения, а к государству. Оно установлено нормой закона о судоустройстве, возлагающей на суды обязанность защищать права и законные интересы граждан, и ст. 2 ГК союзных республик. Нормы Гражданского процессуального кодекса перечисляют отдельные правомочия, в совокупности и образующие право на судебную защиту гражданских прав и связанные с ними обязанности сторон. Совершенно понятно, что полное тождество этих правомочий для всех участников гражданского процесса, находящихся в одинаковом процессуальном положении, есть единственно возможное выражение процессуального равенства граждан и организаций.

В итоге неизбежными представляются следующие выводы: а) то, что в литературе называют гражданской процессуальной правоспособностью, есть не что иное, как гражданская правоспособность; б) тот, кто обладает гражданской правоспособностью, способностью иметь гражданские права, признан тем самым и способным обращаться к суду за защитой этих прав; в) притязание на судебную защиту соединено с субъективным гражданским правом, но само по себе является не гражданским правом, а притязанием к государству. Это притязание закрепляется законом за носителями гражданских прав, и в отличие от последних оно тождественно по содержанию для всех лиц, находящихся в том или ином процессуальном положении.

IV

Сказанное об однородности содержания всех процессуальных прав имеет существенное значение и для ответа на вопрос, применимо ли понятие правоспособности к отношениям, регулируемым гл. X Конституции СССР.

Оставляя пока в стороне право на труд, следует признать, что права, закрепленные за гражданами ст. 124 - 128 Конституции СССР, являются тождественными по содержанию для всех граждан СССР.

Если считать, как это предлагает, в частности А.В. Мицкевич <36>, что названные права являются не субъективными правами, а "входят в правоспособность", то неизбежно возникают две неустранимые трудности. Первая из них заключается в непримиримости указанного взгляда с редакцией названных статей Конституции СССР. Статья 125 Конституции называет свободу слова, свободу печати, свободу собраний и митингов и свободу уличных шествий и демонстраций правами граждан. Статья 126 говорит прямо о праве объединения в общественные организации. Статьи 124, 127 и 128 сформулированы иначе, но трудно не признать, что в каждой из них речь идет о субъективных правах граждан. Согласно ст. 124 за гражданами признается "свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды". Но если закон признает за гражданами "свободу" совершения известных действий, то это может иметь только один смысл: граждане вправе совершать соответствующие действия. Статья 127 обеспечивает гражданам СССР неприкосновенность личности и разъясняет основное содержание этой неприкосновенности: никто не может быть подвергнут аресту иначе, как по постановлению суда или с санкции прокурора. Следовательно, гражданин, которого желают подвергнуть аресту, имеет право требовать доказательств наличия соответствующего постановления суда или санкции прокурора. Лица, не управомоченные на арест постановлением суда или прокурора, обязаны воздерживаться от посягательств на свободу своих сограждан и в подлежащих случаях несут уголовную ответственность за насильственное лишение свободы (ст. 147 УК РСФСР).

<36> См. назв. статью в журнале "Правоведение".

Какими же доводами и соображениями можно подкрепить отрицание закрепления за гражданами ст. 127 Конституции СССР права на личную неприкосновенность? Такие соображения до сего времени в литературе не приведены и едва ли могут быть приведены.

Однородно с нормой ст. 127 положение, содержащееся в ст. 128 Конституции СССР. Неприкосновенность жилища и тайна переписки, которые согласно ст. 128 "охраняются законом", заключаются в том, что гражданин имеет право требовать, чтобы никто (кроме случаев, предусмотренных в законе) помимо его согласия не проникал в его жилище, не читал его переписку с другими лицами и не оглашал ее содержание. Поэтому трудно возражать против утверждения, что предусмотренные ст. 128 Конституции права являются определенными субъективными правами.

Статьи 127 и 128 Конституции СССР просто пользуются терминологией, исторически установившейся в процессе длительной политической борьбы за соответствующие права, но вовсе не содержат норм, которые закрепляли бы за гражданами не субъективные права, а что-то "входящее в правоспособность" и не поддающееся не только определению, но и наименованию при помощи принятых юридических категорий и обычной юридической терминологии.

Указанные соображения применимы и к правам, закрепленным за гражданами ст. 119 - 121 Конституции СССР. Трудно согласиться с тем, что за советским гражданином обеспечивается "абстрактная возможность" работать семь или шесть часов, а не вполне определенное право на то, чтобы в каждом подлежащем случае он работал ежедневно не более установленного для данной области труда рабочего времени.

Также трудно сказать, что в силу ст. 120 гражданин "способен" иметь право на пенсию в старости или по случаю утраты трудоспособности. Названная статья прямо говорит, что гражданин имеет такое право, а закон о пенсиях точно определяет те отдельные правомочия, из которых складывается это субъективное право.

Вторая неустранимая трудность, которая возникает при признании названных выше основных прав граждан только "входящими в правоспособность", заключается в следующем. Субъективные права в этом случае пришлось бы признать возникающими на основе каждого из этих "элементов" правоспособности, а это означало бы, что эти "элементы" и соответствующие им субъективные права оказались бы тождественными по содержанию и, кроме того, возникали бы, по-видимому, в момент осуществления тех же прав. Очевидно, что "элементы правоспособности", именуемые в Конституции СССР свободой слова, свободой печати, собраний, объединений в общественные организации, так же как и право на образование и т.д., реализовались бы в субъективных правах, тождественных по содержанию с этими "элементами правоспособности". И, кроме того, моментом возникновения субъективного права свободы слова, например, очевидно, был бы момент, когда это право осуществляется. Другой момент возникновения обнаружить трудно. При таком положении дела трудно обосновать в этой области правоотношений различие правоспособности и субъективных прав.

Но главное возражение против этого различия заключается в том, что политическое равенство граждан и равенство их "личных свобод", на закрепление которых прежде всего направлена гл. X Конституции СССР, может признаваться достигнутым лишь в том случае, если закон прямо закрепляет за всеми гражданами тождественные по содержанию правомочия в соответствующих областях отношений. Закрепить в этих областях отношений только равную "способность" или возможность иметь субъективные права значило бы наперед допустить, что для кого-нибудь из граждан эти права и не возникнут. Между тем не требует доказательств, что права, закрепляемые гл. X, являются правами каждого гражданина. Это одно из важнейших проявлений подлинного демократизма социалистического государства.

В особом положении находится право на труд, закрепленное за гражданами ст. 118 Конституции СССР. Право на труд может в принципе пониматься двояко. Можно его понимать как право гражданина требовать от государственных органов предоставления работы. Однако редакция ст. 118 Конституции СССР, скорее, обосновывает другое понимание права на труд. Статья 118 подчеркивает, что работа, которую получают граждане в СССР, является гарантированной работой, что к ней применяются особые правовые нормы, в совокупности образующие гарантии интересов и прав трудящихся, в частности оплаты труда по его количеству и качеству. Но самое получение работы обеспечивается согласно ст. 118 не правовыми средствами, а материальными условиями жизни социалистического общества: социалистической организацией народного хозяйства, неуклонным ростом производительных сил нашего общества, устранением возможности кризисов и безработицы.

Таким образом, право на труд становится предпосылкой вступления в правоотношения, на основе которых осуществляется трудовая деятельность граждан. В этом смысле можно сказать, что наряду с гражданской правоспособностью в советском социалистическом праве существует правоспособность трудовая, реализацией которой являются трудовые правоотношения как отношения, в которые граждане на основе этой правоспособности вступают с социалистическими организациями. Следует при этом заметить, что если в каждой отдельной области труда возможна и действительно устанавливается известная стандартизация правоотношений, то такая стандартизация правоотношений во всех областях труда была бы, конечно, неприемлема. Поэтому нельзя себе представить, чтобы закон закреплял за всеми трудящимися единообразные права, независимо от того, в какие по содержанию трудовые правоотношения они вступят, к какого рода труду обяжутся и т.д. Здесь, как и в области гражданского права, равенство всех граждан обеспечивается равной для всех возможностью быть носителем всех прав и обязанностей, какие закон допускает в соответствующей области общественных отношений.

Наряду с вопросом о юридической природе основных прав граждан, закрепленных за ними гл. X Конституции СССР, существенное место занимает в нашей литературе вопрос о так называемой административной правоспособности государственных органов. Выше уже сказано, что А.В. Венедиктов считал административную правоспособность государственных органов необходимой предпосылкой признания за госорганами административных прав. Н.Г. Александров отождествляет с понятием административной правоспособности госоргана понятие его компетенции <37>.

<37> Александров Н.Г. Законность и правоотношения в советском обществе. М.: Госюриздат, 1955. С. 89.

С этими взглядами согласиться трудно. Против признания за государственными органами административной правоспособности говорят mutatis mutandis изложенные выше возражения против трактовки основных прав граждан, закрепленных за ними гл. X Конституции СССР как "элементов" их правоспособности. Невозможно ответить на вопросы о том, какие конкретные по содержанию субъективные права и в какой именно момент возникают на основе "административной правоспособности госорганов". Если допустить, например, что главное управление "правоспособно" утверждать размер оборотных средств подчиненных ему хозорганов, то, очевидно, на основе этого "элемента" правоспособности может возникнуть только субъективное право утверждать размер оборотных средств. А возникать это право будет, очевидно, каждый раз в тот момент, когда оно будет осуществляться. Какой смысл различать такую правоспособность и такое субъективное право? Нам представляется, что административные права госорганов возникают для них не на основе их административной правоспособности, а закрепляются за ними с установлением их конкретного содержания соответствующими нормами закона и, конечно, не могут быть изменяемы носителями этих прав по своему усмотрению. Совокупность этих прав и связанных с ними обязанностей и составляет компетенцию госоргана.

Правоспособность, как уже неоднократно подчеркивалось выше, всегда "абстрактна" и должна быть абстрактной возможностью правообладания и несения обязанностей. Наоборот, определение компетенции тем больше соответствует требованиям, предъявляемым к нему государственной практикой, чем более конкретно представлены в нем административные права и обязанности госоргана. Конкретное определение административных прав и обязанностей госорганов содействует точному разграничению их функций и (это главное) облегчает контроль над законностью их деятельности. Если бы госорган обладал "административной правоспособностью", на основе которой возникали бы не указанные в законе как с точки зрения содержания, так и с точки зрения момента возникновения права и обязанности госоргана, то применение таких понятий, как превышение власти, бездействие власти, было бы сильно затруднено. Интересам дальнейшего укрепления социалистической законности соответствует понимание компетенции госорганов не как их абстрактной административной правоспособности, а как совокупности прав и обязанностей, закрепляемых в определенном содержании за госорганами законом. При этом с каждым субъективным административным правом госоргана соединяется и обязанность осуществлять это право в условиях, предусмотренных законом.

Настоящая статья отнюдь не притязает на исчерпывающее освещение всех отдельных вопросов, связанных с общей проблемой соотношения правоспособности и субъективных прав. В статье не дана с исчерпывающей полнотой юридическая характеристика гражданской правоспособности, в частности ее связь с дееспособностью. Не поставлен вопрос о применимости понятия правоспособности в правоотношениях земельных, колхозных и др. При первой возможности автор займется этим вопросом, так же как и дальнейшим исследованием затронутых в статье вопросов.

Печатается по:

Вопросы общей теории советского права:

Сборник статей / Под ред. С.Н. Братуся. М.:

Всесоюзный институт юридических наук, 1960.

Правоспособность - способность обладать граж­данскими правами и нести возложенные обязаннос­ти, т.е. совокупность прав и обязанностей, которые гражданин может иметь.

Правоспособностью обладают все граждане независимо от пола, расы, национальности и вероисповедания.

Право­способность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается с его смертью.

Согласно ст. 19 ГК РФ гражданин приобретает и осущест­вляет права и обязанности под своим именем, включающим фамилию, собственно имя и отчество, если иное не вытекает из закона или национального обычая. Имя гражданина - неотъемлемая часть его правового статуса; закон разрешает гражданам в случаях и порядке, установленных законом, ис­пользовать вымышленное имя (псевдоним).

Примерный перечень имущественных и личных неимущественных прав, которыми могут обладать российские граждане, дается в ст. 18 ГК, где предусматривается, что гражданин может:

Иметь имущество на праве собственности;

Наследовать и завещать имущество;

Заниматься предпринимательской и любой иной не запрещенной законом деятельностью;

Создавать юридические лица самостоятельно или совместно с другими гражданами и юридическими лицами;

Совершать любые не противоречащие закону сделки и участвовать в обязательствах;

Избирать место жительства;

Иметь иные имущественные и личные неимущественные права.

Правоспособность как субъективное право нельзя смешивать с конкретными субъективными правами, возникшими в результате ее реализации. Быть правоспособным еще не означает фактически, реально иметь конкретные права и обязанности, которые предусмотрены или допускаются законом. Правоспособность, как отмечено в литературе, это лишь основа для правообладания, его предпосылка <1>. За каждым гражданином закон признает способность иметь множество имущественных и личных неимущественных прав, но конкретный гражданин никогда не может иметь весь их "набор", он имеет лишь часть этих прав. Так, каждый может иметь право авторства на изобретение, но далеко не все его имеют.

Приобретение конкретных субъективных прав и обладание ими означает реализацию правоспособности. При этом объем субъективных прав зависит от того, как работает и сколько зарабатывает гражданин, какие у него потребности и вкусы. Кто больше и лучше работает, кто обладает природными и воспитанными талантами и способностями и активно реализует их, кто умеет разумно использовать заработанное и приобретенное, тот имеет и больше материальных и иных благ, прав на результаты интеллектуального творчества и т.д. Это закономерность любого общества.

Для уяснения понятия, видов и содержания гражданской правоспособности, правил ее регулирования непреходящее значение имеет изучение опыта мировой культуры по этому вопросу. Так, история гражданского права первых государств на земле не дает примеров острого звучания проблемы гражданской правоспособности. Очевидно, этому есть свои общеисторические и познавательные объяснения. Первые известные нам теории свобод личности возникли не на волне противостояния рабству, а на почве религиозной борьбы средневековья, в идеях протестантизма. Первые правовое идеи свобод высказаны, как это общепризнано сегодня, голландским юристом и философом Гуго Гроцием в XVI в. Надо отметить, что этот действительно век возрождения правовой культуры и свободомыслия прошел сквозь всю Европу, достиг рубежей Белой Руси, породил белорусского просветителя Франциска Скорину, Статут Великого княжества Литовского и другие реликвии нашей культуры. О возможности человека иметь гражданские права, т.е. о гражданской правоспособности, в то время стали говорить как о способности, дарованной человеку от его рождения, а не от воли государства и монарха. Отныне в правотворческой и правоприменительной практике возникла проблема разделения правомочий личности, с одной стороны, и компетенции государства и монархов по вмешательству и ограничению возможностей личности, с другой.

До этой поры было естественным считать, что монарх, иной сюзерен и господин как олицетворение публичной власти мог безгранично творить право и вмешиваться в частную жизнь. Но теория естественных прав и свобод личности приобрела своих последователей не только среди просветителей и философов. Она получила признание и у представителей публичной власти. В частности, она была законодательно закреплена в процессе революционных войн в США при принятии Декларации независимости в 1776 г., во Франции при принятии Декларации прав человека и гражданина в 1789 г. Потом эта теория стала подвергаться ревизии со стороны школ позитивного права и, в особенности со стороны исторической школы Савиньи.

К концу XIX в. человечество в рамках пандектного права выработало некоторые общемировые гражданско-правовые принципы регулирования прав и свобод личности. Но итог октябрьской революции 1917 г. в России привел к резкому размежеванию народов и правил регулирования правоспособности личности. Мрачный опыт второй мировой войны заставил человечество хотя бы формально обозначить общечеловеческий характер идеалов естественных прав и свобод. Человечество еще раз осознало остроту проблемы естественных, равных и неотъемлемых прав и свобод человека, недопустимость никаких форм насилия, угнетения и рабской зависимости. Эта идеология нашла материальное закрепление в рамках ООН во Всеобщей декларации прав человека 1948 г. Но Берлинская стена вновь усугубила понимание идей всеобщности прав и свобод личность. При наивысшем расцвете свободомыслия в СССР, накануне его распада, 5 сентября 1991 г. идея естественных абсолютных свобод человека нашла правовое закрепление в Декларации прав человека в СССР. После этого новая волна национального самоопределения и обособленности вновь отбросила правовую мысль в странах СНГ назад, к добуржуазным истокам свобод. Финалом стали нормы ГК Беларуси и России, Модельного ГК СНГ, которые допускают двусмысленное толкование и позволяют считать, что личность приобретает права не своими действиями, а от государства, за исключением сферы договорной свободы.

В этом была своя логика. Обусловлена она тем, что цивилистическая наука последних десятилетий перестала анализировать проблемы естественно-правовых социальных и физиологических возможностей человека в приобретении гражданских прав. С конца 30-х гг. нынешнего столетия обсуждение гражданской правоспособности в СССР велось с позиций школы позитивного права, причем в ее крайнем проявлении этатического позитивизма (Вышинский, Крыленко). За гражданами такая теория и практика признавали лишь те права и свободы, которые прописаны в законе. Опыт психологической школы вправе был проигнорирован.

Сегодня ни идеи позитивизма, ни идеи индивидуализма не имеют исключительной и абсолютной притягательной силы и влияния. Идея абсолютной правоспособности личности не должна применяться ортодоксально. Она дополняется идеей единства естественных прав и обязанностей. Познание и правовое регулирование такого единства возможно на основе принципов относительного и комплексного правового регулирования. Принципы относительности оценок и комплексного гражданско-правового регулирования позволяют рассматривать естественно-правовую теорию в единстве с идеями О. Конта, Э. Дюркгейма, Л. Дюги о функциональных, т.е. естественных обязанностях личности в гражданских правоотношениях. Единство этих противоположных школ определяется единством гражданских прав и обязанностей как двух сторон одного явления.

Таким образом, современное гражданское право в сочетании с общепризнанными принципами - международного права определяют гражданскую правоспособность как возможность иметь в обществе любые гражданские права и обязанности естественным образом и без ограничений, если это не противоречит закону и принципам гражданского оборота.

Такая правоспособность является общей, так как более широких возможностей по приобретению прав и обязанностей в современном гражданском обороте не может быть у его субъектов любых видов и форм. Такой правоспособностью могут наделяться не только граждане, но и юридические лица, другие субъекты, если законом не предусматривается иного.

Из приведенного определения следует, что общая правоспособность это:

• - не абсолютная свобода относительно всех и каждого;
• - не только право, но и обязанность соблюдать закон и интересы других субъектов гражданского оборота, всего общества.

Следовательно, правоспособность означает способность быть субъектом этих прав и обязанностей, возможность иметь любое право или обязанность из предусмотренных или допускаемых законом. Ценность данной категории заключается в том, что только при наличии правоспособности возможно возникновение конкретных субъективных прав и обязанностей. Она - необходимая общая предпосылка их возникновения и тем самым их реализации.

Правоспособность признается за всеми гражданами страны. Она возникает в момент рождения человека и прекращается с его смертью. Следовательно, правоспособность неотделима от человека, он правоспособен в течение всей жизни независимо от возраста и состояния здоровья.

Однако отсюда нельзя делать вывод о том, будто правоспособность - естественное свойство человека, подобно зрению, слуху и т.п. Хотя правоспособность и возникает в момент рождения, она приобретается не от природы, а в силу закона, т.е. представляет собой общественно-юридическое свойство, определенную юридическую возможность. В истории были времена, когда большие группы людей в силу действовавших тогда законов были полностью или почти полностью лишены правоспособности (например, рабы при рабовладельческом строе).

В юридической литературе гражданская правоспособность часто рассматривается как определенное качество (или свойство), присущее гражданину. Это качество, как вытекает из закона, заключается в способности иметь права и обязанности. Способность же означает не что иное, как юридическую возможность: лицо способно, т.е. может иметь права и обязанности. Поскольку такая возможность предусмотрена и обеспечивается законом, она представляет собой определенное субъективное право каждого конкретного лица. "Правоспособность, - писал С.Н. Братусь, - это право быть субъектом права и обязанностей".

Этому праву корреспондируют и соответствующие обязанности: все, кто вступает в какие-либо отношения с данным гражданином, не должны нарушать его правоспособность. Правоспособность пользуется правовой защитой, что характерно для всех субъективных прав.

Понимание правоспособности как определенного субъективного права получило убедительное обоснование нашей юридической литературе. Важно отметить, что нормы о правоспособности поставлены в законе впереди норм, относящихся ко всем другим субъективным правам (ст. 17 ГК). Тем самым законодатель как бы подчеркивает ее особенное предназначение - находиться с любым из субъективных прав в неразрывной связи, поскольку без гражданской правоспособности никакие субъективные гражданские права невозможны.

Если правоспособность представляет собой субъективное право, то необходимо раскрыть его особенности и отграничить от других субъективных прав. От других субъективных прав правоспособность отличается в первую очередь - специфическим, самостоятельным содержанием, которое, как уже говорилось, заключается в способности (юридической возможности) иметь гражданские права и обязанности, предусмотренные законом.

Кроме того, гражданская правоспособность отличается от других субъективных прав назначением. Она призвана обеспечить каждому гражданину юридическую возможность приобретать конкретные гражданские права и обязанности, используя которые он может удовлетворять свои потребности, реализовать интересы. Третье отличие заключается в тесной связи правоспособности с личностью ее носителя, поскольку закон не допускает ее отчуждение или передачу другому -- лицу: согласно п. 3 ст. 22 ГК сделки, направленные на ограничение правоспособности, ничтожны.

Итак, гражданская правоспособность - принадлежащее каждому гражданину и неотъемлемое от него право, содержание которого заключается в способности (возможности) иметь любые допускаемые законом гражданские права и обязанности.

Правоспособность как субъективное право нельзя смешивать с конкретными субъективными правами, возникшими в результате ее реализации. Быть правоспособным еще не означает фактически, реально иметь конкретные права и обязанности, которые предусмотрены или допускаются законом. Правоспособность, как отмечено в литературе, это лишь основа для правообладания, его предпосылка. За каждым гражданином закон признает способность иметь множество имущественных и личных неимущественных прав, но конкретный гражданин никогда не может иметь весь их "набор", он имеет лишь часть этих прав. Так, каждый может иметь право авторства на изобретение, но далеко не все его имеют.

Приобретение конкретных субъективных прав и обладание ими означает реализацию правоспособности. При этом объем субъективных прав зависит от того, как работает и сколько зарабатывает гражданин, какие у него потребности и вкусы. Кто больше и лучше работает, кто обладает природными и воспитанными талантами и способностями и активно реализует их, кто умеет разумна использовать заработанное и приобретенное, тот имеет и больше материальных и иных благ, прав на результаты интеллектуального творчества и т.д. Это закономерность любого общества.

ПЛАН

Введение

Правоспособность граждан
Определение субъективного права
Соотношение гражданской правоспособности и субъективных прав

1. Правоспособность граждан

Гражданская правоспособность - это способность иметь гражданские права и нести обязанности (п. 1 ст. 17 ГК). Правоспособность принадлежит всем физическим лицам независимо от того, являются ли они также дееспособными. Правоспособность необходимо отличать от субъективного права.Субъективное право опирается на правоспособность как на свою необходимую общую предпосылку, но непосредственно возникает не из правоспособности, а из предусмотренных законом юридических фактов, с которыми закон связывает правовые последствия.
Правоспособность - предпосылка правоотношения, а субъективное право - один из необходимых его элементов. Правоспособность воплощает отношение ее носителя с государством, а субъективное право - с обязанным лицом, и определяет меру дозволенного поведения ее обладателю, а также меру поведения обязанных лиц, на которое вправе притязать управомоченный. 2. Общая и специальная правоспособность. Необходимо различать общую и специальную правоспособность: общая - способность к приобретению прав вообще, ею обладают все граждане; специальная - способность к обладанию правами определенного рода. К специальной гражданской правоспособности относятся следующие случаи:
1) возможность обладания на праве собственности определенными видами имущества; например, оружие могут приобрести граждане, достигшие 18 лет;
2) завещательная правоспособность: правом завещать свое имущество обладают только полностью дееспособные лица (п. 2 ст. 1118 ГК).
3. Равенство правоспособности. Недопустимость ее ограничения. Правоспособность признается в равной мере за всеми гражданами. Равенство правоспособности не означает, что сумма гражданских прав, принадлежащих одному гражданину, равна сумме гражданских прав, принадлежащих другому. Равенство правоспособности означает равную возможность в приобретении прав. В соответствии со ст. 18 ГК граждане могут иметь имущество на праве собственности; наследовать и завещать имущество; заниматься предпринимательской и любой иной не запрещенной законом деятельностью; создавать юридические лица самостоятельно или совместно с другими гражданами и юридическими лицами; совершать любые не противоречащие закону сделки и участвовать в обязательствах; выбирать место жительства; иметь права авторов произведений науки, литературы и искусства, изобретений и иных охраняемых законом результатов интеллектуальной деятельности; иметь иные имущественные и личные неимущественные права. Гражданский кодекс РФ закрепляет общее правило о недопустимости ограничения правоспособности. Исключение могут составлять случаи, прямо названные в законе (п. 1 ст. 22 ГК). К их числу можно отнести: 1) лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, которое состоит в запрещении занимать должности на государственной службе, в органах местного самоуправления либо заниматься определенной профессиональной или иной деятельностью - как вид уголовного наказания (ст. 47 УК); 2) запрет государственному служащему осуществлять предпринимательскую деятельность, приобретать в случаях, установленных федеральным законом, ценные бумаги, по которым может быть получен доход (ч. 1 ст. 17 Федерального закона от 27 июля 2004 г. "О государственной гражданской службе Российской Федерации".В соответствии с п. 3 ст. 22 ГК полный или частичный отказ гражданина от правоспособности или дееспособности и другие сделки, направленные на ограничение правоспособности или дееспособности, ничтожны, за исключением случаев, когда такие сделки допускаются законом. Согласно п. 2 ст. 17 ГК правоспособность гражданина возникает в момент его рождения и прекращается смертью. В ряде случаев закон охраняет интересы зачатого, но еще не родившегося ребенка. В силу п. 1 ст. 1116 ГК к наследованию могут призываться граждане, находящиеся в живых в день открытия наследства, а также зачатые при жизни наследодателя и родившиеся живыми после открытия наследства. При наличии зачатого, но еще не родившегося наследника раздел наследства может быть осуществлен только после рождения такого наследника. Данные нормы не означают, что правоспособность признается за еще не родившимся ребенком. Если он родится мертвым, его доля делится не между его наследниками, а между наследниками ранее умершего наследодателя, что было бы невозможно, если зачатого ребенка признать субъектом права.

2. Определение субъективного права

Часто пишут, что субъективное право – это мера юридически возможного поведения. Но если оно лишь мера, масштаб, то его отличие от объективного права грозит свестись лишь к весьма немногому и формальному. Запись в определении внешних свойств бывает полезна, но науке дает мало. В подобных определениях ничего не говорится о социальной ценности юридических прав граждан (организаций), о свободе выбора и решения, о самодеятельности субъекта права. Тощая теоретическая абстракция при формулировке субъективного права не оправдана и в политически-практическом плане. Она не объяснит читателю, почему за права людей и их закрепление в законодательстве всю историю шла кровопролитная классовая борьба.Мера поведения в субъективном праве предполагает прежде всего обеспечение самодеятельности участников общественных отношений, возможность свободного выбора образа действий. Причем субъективное право не всегда выступает как граница возможных действий, его нельзя понимать в качестве средства ограничения самодеятельности и свободы. Субъективное право не свобода в рамках закона, а законом гарантированная свобода, т.е. признанная правом и потому подлежащая неукоснительной охране со стороны государства возможность самостоятельно действовать и принимать волевые решения. В социологическом плане содержащаяся в любом субъективном праве юридическая возможность – это свобода действий управомоченного лица, объем и вид которой (свободы) диктуется в конечном счете ступенью социального прогресса общества, является официально признанным и охраняется организованным принуждением (государством). К свободе собственных действий не сводится субъективное право, но в этом его основное содержание и социальная ценность.
Свобода собственных действий, как уже было выяснено, складывается из трех элементов и включает прежде всего юридически признанную возможность пользования различными социальными благами и ценностями. При этом было бы неправильно эту возможность понимать чисто утилитарно, только как потребление созданных обществом материальных и духовных благ. Такой подход подспудно проецирует право частного собственника и а любое субъективное право в каждой общественной формации, делает частный эгоистический интерес становым
хребтом субъективного права, в конце концов исключает субъективное право из сферы публичного права. Л. Дюги подменяет понятие субъективного права «социальным положением» или во всяком случае не уделяет ему прежнего внимания Г. Кельзен считает, что субъективное право есть лишь специфическая техника правопорядка, поскольку он «гарантирует институт частной собственности и поэтому особенно считается с частным интересом, это техника..., которая в полностью развитом виде выступает только в сфере так называемого частного права и в определенных разделах административного права» Тем не менее и в настоящее время многие буржуазные ученые не решаются отказаться от признания реальности субъективного права, так или иначе понимая, что такой отказ угрожает личности, ее свободе. Г. Коинг, например, обращает внимание на то, что идея субъективного права поддерживает в нас убеждение, что правовая защита служит сохранению индивидуальной свободы, является «выражением социальной философии свободы, которая в автономии индивида и в ее защите усматривает существенную цель социального строя», но таков, видимо, сам строй капитализма, что и при всем сказанном.Субъективное право или право субъекта общественных отношений вовсе не обязательно трактовать так, как его трактуют идеологи, защищающие индивидуализм и принцип частной собственности. Социалистический коллективизм, активная деятельность людей, направляемая общественными потребностями и интересами, не исключает активности, творческой инициативы и самодеятельности личности, не только не поглощает свободу личности и ее интересов, «о, напротив, дает наилучшие в классовом, государственно-организованном обществе возможности для развития человеческой личности. Представление о социализме как обществе, принижающем роль личности, уничтожающем ее права и свободы,- это именно и есть буржуазный тезис, отвергающий возможность свободной личности вне господства принципа частной собственности и индивидуализма. Первая фаза коммунизма сохраняет узкий горизонт буржуазного права, но лишь в том смысле, что и тут право не исключает материального неравенства людей и неравные люди получают равное «количество продукта, и тут право выступает как применение равного мерила к различным людям. Уже было выяснено, что применение общей меры к разным субъектам предполагает образование в юридической сфере не только объективного, но и субъективного права. Однако право при социализме меняется по содержанию и форме, закрепляя равное освобождение всех от частной собственности и эксплуатации, охраняя общественную собственность и максимально развивая творческую инициативу коллективов трудящихся и каждого человека труда, обеспечивая сочетание общественных и личных интересов, защиту правомочий и возможностей человеческой личности. Труд становится первой жизненной потребностью человека, труд творческий и свободный, основанный на максимальном развитии личности и стимулирующий такое развитие. Исчезает главный материальный источник эксплуатации, принуждения к труду, подавления человеческих возможностей – преодолевается отчуждение труда и продукта от производителя, из тяжелой необходимости трудовая деятельность превращается в область человеческого творчества. И если еще остается нужда в правовом регулировании меры труда и потребления, то в новых условиях юридическая форма преображается, на первый план выступает ее стимулирующая функция.
Оценивая социальную роль субъективного права в истории классового общества, нельзя применять к нему принципы, вытекающие только из особенностей какой-либо одной общественной формации, можно лишь вспомнить слова К Маркса: «Индивид есть общественное существо. Поэтому всякое проявление его жизни – даже если оно не выступает в непосредственной форме коллективного...- является проявлением и утверждением общественной жизни». Это обстоятельство приходится учитывать, если пытаться сформулировать общее понятие субъективного права, дать ему краткую дефиницию. Определения субъективного права в советской юридической науке постепенно обогащались. От представлений о субъективном праве, в которых на первое место выдвигался элемент притязания, к определениям, которые подчеркивали, что в содержании этой категории главное – в действиях юридически обязанного лица, и, далее к положению о том, что субъективное право предполагает возможность позитивного действия управомоченного – таков путь, пройденный определениями субъективного права. Этот путь был связан с выявлением элементов структуры единичного субъективного права. Характерно и то, что от первоначальных и до нынешних определений субъективного права в них всегда обращалось внимание на меру (вид) возможного поведения. В одном случае говорится, что субъективное право – охраняемые государством мера и вид возможного поведения в другом – субъективное право определяется как возможность дозволенного государством поведения в третьем – субъективное право это возможность поведения, предоставленная нормой права.Как уже отмечалось, лишь в последнее время некоторые ученые стали предлагать включить в определение права его социальную характеристику Однако подобные предложения не получили широкой реализации ни в определениях субъективного права в учебниках, ни в монографических исследованиях Думаем, что совершенно напрасно. Казалось бы, исходя из того, что в этой книге утверждалось при раскрытии сущности права, при юридической и социальной характеристике общих юридических норм и самого субъективного права, было бы нетрудно дать праву субъекта и определение. Однако и тут, точно так же как при выведении понятия и дефиниции права (в объективном и субъективном смысле), приходится преодолевать не только сложившийся в данном случае образ юридического мышления, но и более основательный барьер гносеологического порядка. Все существующие у нас определения не включают упоминания о том, что субъективное право, по своей сущности выражает возведенную в закон волю господствующих классов. Субъективное право – это система наличных прав субъектов, их юридический статус, положение, характеризуемое состоянием свободы выбора решений и действий, без которых нет самодеятельности субъектов. Общая норма абстрактна, а субъективное право привязано к участнику общественных отношений, т.е. к деятельному лицу. Если угодно, то обладание такими правами является одним из свойств участников общественных отношений в государственно-организованной их жизнедеятельности.

3. Соотношение гражданской правоспособности и субъективных прав

Вопросу соотношения гражданской правоспособности и субъективных гражданских прав уделено значительное внимание в научной литературе. Вместе с тем, какого-либо однозначного решения не найдено, что подтверждается наличием совершенно противоположных точек зрения о природе правоспособности и ее соотношении с субъективными правами.
В целом сложилось два основных подхода к соотношению правоспособности и субъективных гражданских прав: 1) некоторые субъективные права являются элементами правоспособности; 2) субъективные права не могут входить в содержание правосубъектности или правоспособности. Сторонники первого подхода, не отвергая общепризнанное мнение о самостоятельности субъективных гражданских прав, предложили считать некоторые из них элементами правоспособности (право на совершение сделок, на приобретение имущества в собственность, на труд, на образование, на обеспечение в старости, на обращение в суд и др.).М.М. Агарков отмечал, что слово «право» мы можем использовать для тех или иных проявлений правоспособности – право совершать договоры, составлять завещания, расторгнуть договор, произвести зачет и т.п. .Многие из перечисленных гражданских прав носят конституционный характер. Н.И. Матузов, сторонник второй точки зрения, указал, что конституционные права – «это субъективные права, особый их вид, а не правоспособность и не нормы объективного права» .В рамках первого подхода правоспособность зачастую характеризуют как особое субъективное право, тем самым выстраивая конструкцию «право на право» .На противоречивость такой позиции обратила внимание Е.А. Флейшиц: «Определенные по содержанию права не могут быть «элементами» правоспособности, остающейся абстрактной возможностью правообладания» . Р.О. Халфина рассматривает как разнопорядковые явления «абстрактную возможность, которая может никогда не осуществиться в действительности, и реальное право, осуществление которого зависит от воли управомоченного» .Возможность и действительность обладания субъективными правами и несения обязанностей образуют первое основание к разграничению правоспособности как абстрактной способности и субъективного права как конкретной возможности.По мнению Д.М. Чечота, «абстрактная способность к правообладанию связана с тем, что закон не указывает конкретного субъекта и конкретный вид субъективных прав, которые он может приобрести, а конкретность – с тем, какие виды субъективных прав может, а какие не может приобрести субъект» .Однако здесь автор допускает ошибку, смешивая признаки юридического понятия как такового с качествами, присущими явлениям правовой действительности. Любое юридическое понятие должно быть конкретно, иначе нельзя установить его роль в правовом регулировании.
К социальному благу, по поводу которого возникает субъективное право, непосредственно обращен интерес управомоченного лица. В отечественной литературе сложились две противоположные точки зрения о соотношении этих категорий.По мнению одних ученых, интерес не входит в содержание субъективного права, не является его сущностью. Другие авторы рассматривали интерес как элемент содержания субъективного права.Также высказывались мнения, что субъективное право может существовать при отсутствии интересов, что можно оставаться носителем права даже вопреки собственному интересу. Такая трактовка нам кажется неверной, поскольку если закон идет против воли лица, то речь необходимо вести не о праве, а об обязанности. По замечанию В. Буркхардта, субъективное право, которое управомоченный должен осуществить, уже не право, а обязанность.Интерес выступает явлением социальной, а не правовой реальности, поскольку может существовать без субъективного права. По этой причине мы поддерживаем сторонников первой точки зрения и считаем, что интерес должен находить отражение в субъективном праве, но не выступать его элементом. Для правоспособности же определить только ей присущий интерес нельзя, так как интерес связан с социальным благом, а обладание правами само по себе благом не является. В противном случае получается, что объективное право существует ради себя самого, а не для регулирования тех общественных отношений, в связи с которыми оно возникает. Следует согласиться с Н.И. Матузовым в том, что правоспособность «не обеспечивает сама по себе никакого реального блага, а служит лишь предпосылкой правообладания» .Таким образом, с интересом лица связано только субъективное право, правоспособность не связана с каким-либо интересом. Это второе основание к разграничению данных понятий. Субъективное право и правоспособность многими определяются через понятие «возможность», однако в последнем случае прибегают также к термину «способность» . В п. 1 ст. 17 ГК РФ закреплено понятие гражданской правоспособности как «способности иметь гражданские права и нести обязанности». Н.И. Матузов, определяя правоспособность как «… общественно-правовое свойство лица, выражающее его способность быть носителем (обладателем) предусмотренных законом прав и обязанностей», отмечает, что в правоспособности заключена и правовая возможность (возможность иметь право, быть его носителем, обладателем – «право на право») .В более поздней работе он подчеркивает, что «главное в правоспособности – не права, а принципиальная возможность или способность иметь их» .Другие авторы предлагают понятие «правоспособность» заменить на «правовозможность», так как первое раскрывает только личные качества индивида, а второе содержит в себе субъективный и разрешительный элементы, вытекающие из существующего порядка в обществе..Для способности характерны «наличность», «данность», для возможности – «условность», «вероятность». Если для субъективного права определяющим выступает возможное поведение (активная сторона правовой личности), то для правоспособности никакого поведения не требуется (пассивная сторона равовой личности). Правоспособность – это то, чем право «одаряет» индивида. Условность такого дара в том, что от него невозможно отказаться: п. 3 ст. 22 ГК РФ не допускает полный или частичный отказ от правоспособности. Расширение объема правоспособности невозможно вне реализации субъективных прав. Раз возникнув по указанию закона, в дальнейшем она может изменяться и самим лицом, действующим в рамках того или иного субъективного права.О.С. Иоффе отмечал, что «правосубъектность… исчерпывается… мерой дозволенного данному лицу поведения. Субъективное право включает в себя не только меру дозволенного поведения, но и возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц» . Концепцию О.С. Иоффе поддержал Д.М. Чечот. Н.С. Малеин в свою очередь отметил, что если правосубъектность (или правоспособность) не предоставляет возможности требовать определенного поведения (от других…), то, очевидно, она утрачивает юридическое качество…, перестает быть правом» .Если придерживаться позиции данных авторов и считать включенными в правоспособность меру дозволенности самого управомоченного лица или его возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц, как отличить ее от субъективного права? Это значит, что определенные варианты поведения получат отражение и в правоспособности, и в субъективном праве, а для защиты интересов лица придется выбирать между защитой правоспособности и субъективного права. Если придерживаться данной позиции, вопрос не получит удовлетворительного решения, так как право и правоспособность будут выполнять одни функции. Все-таки более правильным было бы считать, что мера дозволенного поведения – это содержание субъективного права, а не правоспособности. Если правоспособность и подразумевает возможность поведения, то только в том смысле, что такая возможность появится с момента возникновения у лица субъективного права. Таким образом, активное поведение лица в рамкахсубъективного права и пассивное поведение в рамкахправоспособности – это третье основание к их разграничению. Термины «возможность» и «способность» отражают данные отличительные признаки, а потому определение правоспособности как «возможности» представляется нам неправильным. Защита субъективного права и правоспособности также имеет свои отличительные особенности. Поскольку признание правоспособности зависит не от других лиц, а от государства, она не может быть нарушена другими участниками гражданских отношений.Например, если право собственности организации подверглось нарушению со стороны третьих лиц, это не означает, что нарушена ее способность иметь имущество в собственности. Субъектами нарушения правоспособности выступают государственные образования или их органы. Органы муниципальных образований не могут выступать субъектами таких нарушений, поскольку их акты не должны содержать норм гражданского законодательства (ст.3 ГК РФ). При оспаривании незаконного акта муниципального образования защищается субъективное право, а не правоспособность.. Если акт государственного образования противоречит Конституции РФ, то защита права осуществляется в порядке конституционного судопроизводства. Если же имеет место несоответствие норме закона, то заявление может быть направлено в суд общей юрисдикции или арбитражный суд. В любом случае мы исходим из того, что правоспособность надлежащим образом установлена нормативным актом, имеющим большую юридическую силу, иначе придется признать, что лицо осуществляет защиту на основании одной лишь социальной, а не правовой власти. Однако предъявить требование в рамках закона в таком случае не представляется возможным. В иной форме правоспособность нарушена быть не может, в том числе при наличии правового акта индивидуального характера или постановления суда. В первом случае может быть нарушено только право лица статус,.В настоящее время данный вывод утратил свою актуальность, поскольку процессуальное законодательство допускает обжалование нормативных правовых актов в суде.Защита правоспособности и защита субъективного права имеют существенные отличия, определяемые характером возможных нарушений, и это четвертое основание к их разграничению. Итак, проведенный анализ позволил установить основные отличия правоспособности и субъективного права.
Критерии сравнения
Субъективное право
и т.д.................